Александр КРЫЛОВ: «Я – табуреточный человек: сижу, пишу»

Он любит красоту, поэтому постоянно рисует природу. Как сам говорит, «русский язык в живописи»: произведения Коровина, Нестерова, Сурикова. «Извращённую поэзию Хлебниковых и Маяковских не люблю и не читаю», – с этого, несколько провокационного по нынешним временам заявления начал встречу с ейскими художниками член Союза художников заслуженный художник России Александр Константинович Крылов.

Без малого полвека гость Ейского историко-краеведческого музея имени В.В. Самсонова преподаёт в Государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина Российской академии художеств. Свыше четверти века возглавляет персональную мастерскую церковно-исторической живописи, где обучаются иконописцы и стенописцы.

Вместе со своими учениками Крылов воссоздал утраченное живописное убранство иконостасов многих соборов Санкт-Петербурга. Профессор Крылов – известный исследователь древнерусских фресок. Он опубликовал более 100 научных работ, касающихся изучения памятников русского Средневековья.

А ещё он был одним из тех, кто заново создавал Янтарную комнату. На это потребовалось почти четверть века и огромный труд резчиков по янтарю мирового уровня.

Что же привело его в Ейск? Можно сказать, что голос крови. Отец его родом из нашего города, дед – Семён Иванович – из станицы Должанской.

Отец нашего героя накануне Великой Отечественной войны работал в засекреченной лаборатории, которую курировал нарком внутренних дел Лаврентий Берия. Вместе с коллегами Константин Крылов разрабатывал акустическое оружие, имел отношение (техническое) к созданию отечественного ТВ и очень гордился знаком «Почётный радист».

Разменяв восьмой десяток, Александр Константинович всё же решил побывать на земле предков, о ней родные ему много рассказывали с самого детства. Да что уж греха таить, надеется он оставить о себе добрую память: передаёт часть семейных документов на вечное хранение в музей, готов принять в мастерскую вольнослушателя из числа талантливых молодых людей Ейска. Сейчас в музее открыта экспозиция с его работами, которые навсегда останутся в нашем городе, как дар искреннего человека.

Крылов в своём творчестве и педагогической работе стремится сохранить памятники русской культуры, показать красоту древнерусского искусства, переводя формы древнерусской фрески и архитектуры на язык современной живописи. «Знаете, женщины-художницы обладают практически недосягаемым для мужчин чувством цвета орнамента. Они тоньше чувствуют, – говорит он о своих ученицах. – Бывает, глянешь на лик Спасителя, нарисованный мужчиной, а это не Христос, а доцент с кафедры марксизма-ленинизма и зачёт он тебе не поставит, потому что у него все твои прогулы записаны».

С 1970 года Александр Константинович изучает и копирует древнерусские фрески, связывая всю свою работу с наследием Н.К. Рериха в сфере изучения и сохранения подлинно русской художественной старины.

«По паспорту я русский, но родился в евромегаполисе – Ленинграде. В Ленинграде – Санкт-Петербурге и в его главном святилище, Эрмитаже, ведь нет ничего русского. Египетское есть. Греческое – пожалуйста. А русского нет. Только на псковской земле, где я проработал в общей сложности около пятнадцати лет, началось моё перерождение в русского человека. По-моему, эта проблема сейчас касается всей нашей нации, всей нашей культуры, которой уже триста лет. Не знаем, кто мы! Вот отсюда все наши беды», – говорит художник. Крылову странно видеть, как русские люди даже на своих дачных участках бездумно копируют западные архитектурные образцы, беря пример с нуворишей, которые строят у себя на рублёвках «диснейленды», а не терема, хоромы или палаты белокаменные (терема-то, как он считает, красивее!). Изучая отечественную историю, искусство, он заметил, что современные художники мало уделяют внимания всему русскому, ориентируясь на что угодно: «На Венеции, Парижи, Нью-Йорки, но только не на Русь, с её богатейшими традициями, о которых не то что простые люди, но даже специалисты не всегда знают. А если и знают, отзываются с пренебрежением».

Ещё в юности от своего первого учителя рисования Бориса Васильевича Котика Александр Константинович получил это удивительное чувство причастности к истории своей страны, именно первый учитель-фронтовик привил ему неослабевающую любовь к Родине. Да и рос он среди людей, которые прошли войну, победили и гордились, что они не только советские, но и русские люди. К слову, многие верили в Бога, хотя не старались демонстрировать это публично.

Александр Константинович говорит: «В храме была тишина и воля, а вне стен его – старые деревья, душистые травы, река, голоса птиц – вековая живая Русь. Здесь невозможно говорить языком хулигана Маяковского». Кстати, на встрече он вспомнил историю, которую рассказала ему бабушка Екатерина. Бывшая гимназистка с подругой прогуливалась по Невскому и увидела толпу демонстрантов, которые шли с лозунгами – «Долой стыд!» Среди совершенно обнажённых людей был и поэт Владимир Маяковский. После войны у маленького Саши была единственная книжка – «Маяковский детям». Он запомнил красивые картинки, но стихи, как он говорит, «совершенно не ложились на детское ухо».

В его творческом методе удивительно сочетаются оптимизм импрессионизма и точность историка. Практически на каждом живописном произведении сияет солнце. И каждое дышит любовью к изображаемому памятнику старины.