«Без воли Божьей и волос с головы не упадёт», – говорит архимандрит отец Димитрий, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в станице Копанской. Он и предложил мне засвидетельствовать Чудо, встретившись с девяностооднолетней ейчанкой, которая во сне узнала о месте захоронения своего без вести пропавшего на фронте брата.

Мурашки по телу… Это пришлось пережить не раз, пока Надежда Викторовна Баранцева (на фото), в девичестве Скопцова, рассказывала мне свою историю. До войны Скопцовы жили в Киргизии, в семье было пятеро детей. Брат Надежды (который, кстати, как она, родился 15 октября) был старше её на четыре года. Вспоминает, как Гриша всегда защищал её от задиристых мальчишек в школе. В 41-м оба брата – Григорий и Леонид – ушли на фронт. Совсем мальчишки, оба были неженаты.

Состав, который вёз Леонида вместе с другими новобранцами на фронт, фашисты разбомбили, и брат Надежды погиб. Её сестра Вера попала под обстрел, когда грузили на машину раненых, – она была медицинской сестрой. А Наденька тогда училась в мед­училище, и девочки дежурили в прифронтовых госпиталях. «Сколько же горя, боли я тогда повидала, – вспоминает Надежда Викторовна. – Как сейчас перед глазами – как стонали, умирали раненые». Вначале  медсестричек собирались перебросить под Сталинград, но там уже были немцы. Потом их вместе с нашими войсками направили в Ростов, на Украину, в Белоруссию… У Надежды Викторовны есть фронтовые и юбилейные награды.

«А Гриша, – рассказывает, – писал нам с фронта, что воюет в стрелковом полку, стреляет по фашистским танкам из сорокапятимиллиметровых пушек. Однажды написал, что он уже трижды переплывал Северный Донец, и мама всполошилась: наверное, в разведке служит – хотя бы не утонул. И тут мы  получаем письмо, написанное не Гришиным, а незнакомым почерком. Сердце у нас упало, – вспоминает Надежда Викторовна. – До сих пор вижу, как дрожали мамины руки, когда она читала строчки, написанные боевым товарищем нашего Григория. Его однополчанин Иван Бойко сообщал, что вместе с Гришей бьёт фашистов, что Гриша – первый заряжающий, а он – второй. Ещё писал, что наш Григорий не жалея жизни сражался за нашу советскую родину, но однажды в сложной боевой ситуации пропал – с тех пор его никто не видел ни живым, ни мёртвым». 

Бледнее стенки – таким запомнилось Надежде мамино лицо, когда она читали эти строчки. Ведь матери приснился сон, что Гриша ранен в ногу и истекает кровью. Предчувствовало сердце, что сына больше нет в живых. А боевой товарищ, понимала,  не нашёл в себе силы сообщить страшную весть. И вскоре пришло извещение с фронта: «Сержант Григорий Скопцов, находясь на фронте, пропал без вести».

Ещё и после войны Надежда с матерью не переставали искать своего Гришу. Куда только ни обращались, ни писали…  Им было нужно найти хотя бы того сослуживца – Ивана Бойко. Возможно, что-то  расскажет о гибели Григория. «Только бы косточки его земле предать», – убивалась мать. Великая истина в её словах. Мы все пришли на этот свет, ничего не принеся с собой. И все уйдём, ничего с собой не захватив, кроме тех дел, которые успели совершить для спасения своей души, для жизни вечной. В православном обряде отпевания есть великий утешающий смысл. Он в словах, обращённых к уходящему и к провожающим: «Земля еси и в землю отыдеши». Человек был сотворён из праха земного и в землю же уходит. А вслед за ним идут остальные. Земля – великая тайна. Землю носили в ладанке на груди воины. На их могилы в дальних странах привозят родную землицу. При обряде заочного отпевания освящённую землю отвозят на место захоронения. К земле припадали русские богатыри, и она давала силу. Землю «слушали» перед боем. В сказании о Куликовской битве князь, припав ухом к матери-земле, слушает её предсказания.

Несколько лет назад Надежда Викторовна читала журнал «Кубанские новости» и в статье про какое-то совещание нашла среди его участников Ивана Бойко. Может, подумала, он назван в честь того Ивана, что написал им о Григории. Разыскала адрес и отправила письмо. И он ответил, что тот Иван Бойко действительно его родственник и воевал вместе с Григорием Скопцовым, но, к сожалению, уже умер. Казалось, круг замкнулся. Неужто же Григорий вправду утонул и косточки его не преданы земле? Но, человек глубоко верующий, Надежда Викторовна не впала в отчаяние. Она не теряла надежды узнать, где похоронен брат.

А жила она с мужем и детьми вначале в Армавире, а после в Адыгее, в Апшеронске… «Меня, – вспоминает, – всегда тянуло на Кубань. Ведь в станице Вознесенской Лабинского района наши корни – оттуда мои дед и бабушка». Пути Господни неисповедимы – в  48-м семья Баранцевых с тремя детьми переехала в Ейск.

«И в этом году перед Днём Победы, когда было много передач о тех, кто защищал Кубань, мне опять приснился наш Гриша, – рассказывает Надежда Викторовна. – Он был ранен в ногу и опирался на другого бойца. Сказал мне, что рана сильно болит. Но главное, сказал: «Я похоронен в Ейске». И так я это ясно видела и слышала, что будто наяву с нашим Гришей повидалась. Сомнений в том, что он сказал, не было. Я до утра проплакала. Но где ж его искать? На городском кладбище? Так ведь он солдат! Может быть, похоронен на площади Революции? Говорю я это детям, а они смеются – мол, чего я напридумывала. Подшучивают надо мной, а я не отстаю: давайте всё-таки посмотрим списки тех защитников Кубани, кто на этой площади захоронен. Я б сама туда пошла, только ноги у меня почти уже не ходят. И тут приезжает мой внук и говорит: «Давай я отвезу тебя, чтоб успокоилась и на нас не обижалась».

Стали мы с Олегом ходить у тех могил, читали, что написано на плитах. И я ещё там видела пожилую женщину – она специально приезжала, узнав, что в Ейске похоронен родной ей человек. И не забыть, как плакала она, положив ладони на гранитную плиту. А я уже совсем устала, и ноженьки мои не ходят.  «Посижу немножко, – говорю Олегу, – а ты поди ещё почитай». И вижу – внук бежит ко мне: «Бабушка, нашёл! Он там в первых строчках!» И ведёт меня туда, я глянула: Скопцов Григорий Викторович. Показалось, что на миг сердце у меня остановилось. А внук давай матери, дочке моей, звонить: мол, жили в Ейске и не знали… А она ему не верит! Он ей отсылает фотографию с фамилией по телефону. И слышу, дочка тоже плачет. И я тоже успокоиться не могу – одно твержу: «А вы не верили…»

Олег Осипов, внук Григория Скопцова, на сайте «Память народа» прочёл, что его дед, сержант Скопцов, служил в 982 стрелковом полку 275 стрелковой дивизии. Воевал в Ростовской области и на Украине – в Харьковской, Донецкой, Луганской областях… В донесении о потерях он значится пропавшим без вести.

Здесь стоит заглянуть в историю и рассказать про пушки, о которых писал в письмах с фронта Григорий. Наступление фашистов в Польше, Франции и на Балканах вынудило советское руководство активизировать выпуск оружия оборонительного типа. В том числе лёгких противотанковых сорокапятимиллиметровых пушек. К июню 1941-го в действующей армии было уже более 16 600 «сорокапяток», полагавшихся по штату противотанковым взводам стрелковых батальонов (2 орудия), противотанковым батареям стрелковых полков (6 орудий) и противотанковым дивизионам стрелковых дивизий (12 или 18 орудий). Вес такой пушки составлял всего 560 килограммов, и её можно было катить «на руках». Дальность стрельбы – более четырёх километров, скорострельность – около 20 выстрелов в минуту. В первую очередь пушка предназначалась для борьбы с танками, самоходками и бронемашинами противника. Поначалу её считали грозным для своего времени оружием – с полукилометрового расстояния пробивала 50-миллиметровую броню. Была маневренной и, небольшая по высоте, могла быть хорошо замаскирована. Однако первые же дни войны показали, что экипажи пушек мало защищены как от минометного обстрела, так и от гусениц вражеских танков. Не говоря уже о крупнокалиберной немецкой артиллерии, снаряды которой буквально сметали лёгкие «сорокапятки». Тем более что летом и осенью 41-го обстановка требовала, чтобы противотанковые пушки стреляли не из засады, а прямой наводкой. И, как правило, они успевали сделать только один-два выстрела. Советские артиллеристы сражались храбро, но несли большие потери. За что иронично-горько прозвали эти пушки «Прощай, Родина!» или «До первого выстрела». Но именно расчёты «сорокапяток» – пусть и дорогой ценой – остановили первый, самый страшный натиск врага, выбивая его технику, уничтожая лёгкие танки, которые до 1943-го были основной ударной силой вермахта.

Однако к концу 1942-го в боевых немецких частях почти не осталось лёгких и средних танков предвоенного типа. Пришедшие им на смену бронированные чудовища – «пантеры», «тигры», танки Т-3 и Т-4 имели дополнительную броню, тягаться с которой «сорокапяткам» становилось всё сложнее. Началась постепенная замена лёгких противотанковых орудий на более мощные пушки. Окончательно заводские конвейеры «сорокапяток» были остановлены в 1943 году.

 …Согласно донесению о потерях, сержант Григорий Викторович Скопцов, служивший в 982 стрелковом полку 275 стрелковой дивизии, пропал без вести в марте 1943 года. Но весть, пришедшая во сне его сестре Надежде, позволяет исключить его из списка затерявшихся на полях сражений. Помочь восстановить боевой путь бойца обещал директор ейского краеведческого музея. Этим же хотят заняться ребята из военно-пат­риотического клуба «Барс».

Татьяна Шекера