«Придёт и на вас мор…»

Искусственно созданный голод, обрушившийся в начале тридцатых годов прошлого века на самые плодородные области СССР, является одним из главных преступлений советского режима. Исследователи называют разные цифры погибших. По официальной оценке, подготовленной Государственной Думой РФ семь лет назад, в 1932-33 годах на территории Северного Кавказа, Поволжья, Центрально-Чернозёмной области, Украины, Казахстана, Белоруссии, Урала, Крыма, Западной Сибири от голода и болезней, связанных с недоеданием, умерли около семи миллионов человек. «ПС» не раз обращались к этой теме, оперируя в своих публикациях лишь воспоминаниями очевидцев или даже их потомков. На этот раз всё, что написано ниже, основано на огромном пласте документов, ранее хранившихся в центральных российских архивах исключительно под грифом «Совершенно секретно».

Планов громадьё 

Сейчас уже доподлинно известно, что недорода ни в 1931-м, ни в 1932-м, ни в 1933-м годах в СССР не было. Был недостаточный урожай, в значительной мере вызванный массовой коллективизацией сельского хозяйства, плохой обработкой полей и огромными потерями зерна при уборке. Но в принципе собранного хлеба вполне хватило бы для обеспечения всего населения, и при разумном распределении продовольствия ничего страшного не случилось бы.

Но именно в это время советское правительство взялось за масштабное развитие тяжёлой индустрии. И хлеб – много хлеба! – нужен был для обеспечения грандиозных планов, для увеличивающегося населения городов, для покупки заводского оборудования за границей. Для удовлетворения всех этих нужд государству ежегодно нужно было получать до 500 миллионов пудов зерна. И, начиная с 1929-го, сельское хозяйство страны, потрясаемое коллективизацией, лишаемое лучших работников (около двух миллионов крестьян были раскулачены и высланы в отдалённые районы страны), с каждым годом получало всё более непосильный для него план хлебозаготовок. Ситуация накалялась с каждым годом…

Смелый Васильев

Второй краевой съезд по поднятию урожайности, на который съехались делегаты не только Кубани, но и Ставрополья, и Донской области, состоялся 1-18 октября 1929 года. В спецсводке об итогах съезда полномочный представитель ОГПУ по Северному Кавказу Сарин и его заместитель Кацнельсон докладывали: «Настроение агрономов, присутствовавших на съезде, следует признать неудовлетворительным, а подчас и антисоветским». Ещё бы. Уже тогда, в 1929 году, многие агрономы открыто (отважные люди!) заявляли о том, что «план посевной кампании на Кубани не может быть выполнен, причина – чрезмерные хлебозаготовки, не соответствующие запасам зерна у населения. Во многие районы… нужно ввозить зерно для продовольствия, а там уже заготовили около 100 тысяч пудов. Забрали семена».

Среди резко критиковавших политику партии чекисты особо отметили агронома Васильева из Ейского района, заявлявшего: «Советская власть делает ошибку, что ведёт бой на два фронта: и в городе, и в деревне. Лучше и легче было, если бы советская власть сначала в городе провела пятилетку – построила фабрики и заводы, а кулака пока оставила бы в покое, он бы хлеб давал государству».

В другой раз этот же смельчак высказался ещё более откровенно: «В действительности, всё крестьянство настроено против рабочих, потому что крестьяне считают рабочих виновниками того, что у них забирают за бесценок хлеб и скот. В деревне даже коммунисты знают отлично, что союз рабочих и крестьян разорван ещё в прошлом году, когда начали принудительно брать хлеб у крестьян-середняков. Советская власть шьёт колхоз гнилыми нитками, и потому они быстро распадаются».

Уж не знаю, с трибуны съезда были произнесены эти слова или просто в группе коллег, а потом донесены до ОГПУ доброхотом, но вряд ли агроном Васильев после этого долго находился на свободе. Советская власть такого не прощала.

Слово идеологу 

Широко известно письмо Михаила Шолохова Сталину, в котором он с тревогой указывал на беззакония, творимые на Дону в ходе хлебозаготовок. Но отмечал это не только мужественный Шолохов. Писатель и партийный функционер, с 1936 года руководивший Союзом писателей СССР (по сути – главный идеолог страны), Владимир Ставский 28 марта 1931 года написал в редакцию газеты «Известия» о ходе посевной кампании на Северном Кавказе: «В крае снято со снабжения около 600 тысяч человек. Это кустари, служащие, связанные с сельским хозяйством, и служащие таких городов, как Краснодар, Ставрополь. Сегодня состоится совещание в крайкоме, на котором будет решён вопрос о дополнительном снятии со снабжения всех мелких городов вообще – Пятигорск, Ейск, Туапсе, Геленджик, Азов, Миллерово, Сальск и т.д. Не уменьшение пайков, а снятие вообще…. Спрашиваю замначрайснаба:

— Ну, как же вы объясняете?..

— Ничего не понимаю! У нас в крае сейчас собрано 45 млн. пудов… Наши потребности – не больше 2 млн., и вот эти 2 млн. не дают».

Если уж беспринципный Ставский, писавший доносы на Шолохова и чей донос решил судьбу Мандельштама, пусть осторожно, но всё же правдиво высказался об увиденном, то беда действительно приближалась. Ведь простым росчерком пера около миллиона человек только на Северном Кавказе были обречены на вымирание!

Обрез  крестьянина

Простые люди не имели возможности выступить с трибуны съезда. Они боролись по-своему. Из ежедневной спец­сводки информационного отдела полномочного представительства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю: «14 декабря 1930 года в станице Копанской Ейского района было произведено покушение на убийство члена правления колхоза и активного бедняка; произведённый злоумышленником выстрел через окно оказался безрезультативным. Следствием установлено, что идейным вдохновителем покушения явился кулак, а непосредственным исполнителем – середняк-единоличник, у которого при обыске обнаружены: обрез, 3 боевых патрона и 1 выстрелянная гильза».

Без результата оставались не только выстрелы из обрезов, но и письма верхам, как, например, послание армавирского рабкора и бывшего красного командира Иванова Сталину в октябре 1931 года, сообщавшего, что уже нет ни мяса, ни хлеба, ни рыбы, и принялись за… дельфинов. В письме отчего-то приведены цены ейского рынка: картофель – 18 рублей, масло постное пол-литра – 6 рублей.

Звери 

Уже в сентябре 1931 года Ейский район назывался в числе сильно отстающих по хлебозаготовкам. «Невыполнение… плана заготовки колосовых в срок, дальнейшая демобилизация в деле заготовок будет характеризовать… неумение по-большевистски бороться за решающую хозяйственно-политическую задачу», — предупреждал руководство района Северо-Кавказский крайком.

Дальше было ещё хуже. Из спецсводки секретно-политического отдела ОГПУ по Северо-Кавказскому краю от 25 декабря 1932 года: «По станице Старощербиновской (тогда входила в Ейский район – прим. автора) вместо сдачи зерна на элеватор ежедневно 800-1000 т сдаётся всего 300-350. Часть колхозов мотивирует это недостачей и истощённостью тягла».

1932 год оказался самым тяжёлым для хлебозаготовок. Тогда повсеместно по стране недостача была от 30 до 40% плана. 2 ноября в Ростов прибыла правительственная комиссия, возглавляемая Лазарем Кагановичем. Меры, предпринятые по её указаниям по всему Северному Кавказу, стоили жизни многим. Из районов, не выполняющих план хлебозаготовок, отзывали все товары из магазинов. Чтобы голодные крестьяне не бежали в города, где было всё же полегче, дороги перекрывались армейскими постами. А для покрытия недостачи специальные отряды ходили по дворам и вывозили буквально всё зерно – как у единоличников, так и у колхозников.

Я не знаю, был ли жив ещё к тому времени отважный агроном Васильев из Ейского района. Но, как выразился один из героев Стивенсона, «те из вас, кто останется в живых, позавидуют мёртвым!»

Продолжение следует.