Как изменился и похорошел наш город, знают старожилы Ейска. Вымощенный плиткой центр с декоративными булыжными «заплатками». Стилизованные под старину фонари. Фонтан и памятники знаменитым ейчанам. Преобразился парк Поддубного, став главным парком города.

Сменил свой облик сквер  Горького, который украшают храм  Михаила Архангела и уникальный уголок природы с искусственным водоёмом, где плавают лебеди и утки. Там же можно  полюбоваться павлинами, фазанами, утками-мандаринками и «летающими» по вольеру белками. Ейчане называют этот уголок местом, где можно отдохнуть душой. Неузнаваема и  бывшая «калинка» – теперь Свято-Никольский парк.

Но как родители запомнили нас маленькими, так вспоминаю Ейск, в который мы приехали когда-то. В начале 50-х то был провинциальный городок с одним-единственным такси и парой-тройкой автобусных маршрутов.  Билеты стоили от 3 копеек – в зависимости от расстояния, и самым длинным был маршрут № 3 – до ейского аэропорта.

На месте новых корпусов больницы был пустырь – его ейчане называли «выгон», поскольку там пасли коров. А пацаны на выгоне гоняли мяч. Наш парк Поддубного, который стал сейчас визитной карточкой города и любимым местом развлечений для приезжих, когда-то пленял роскошной неухоженностью крон, причудливыми зарослями, полянами с высокою травой, где многие устраивали пикники. Вход в сад Калинина по выходным был платным. Ещё бы! В эти дни там, в деревянной «раковине», играл духовой оркестр. Детей притягивали «лодочки», «цепочная» карусель  и комната смеха. А рядом были тир и очень органично вписавшийся в облик городка авиаторов аттракцион «мёртвая петля», дававший парням возможность блеснуть храбростью.

Парк Горького был знаменит кафе-мороженым. Родители водили меня туда с одним условием: мороженое проглатывать тогда, когда оно уже растаяло во рту. Конечно, я хитрила, делая запретные глотки «нетаявшего» лакомства. А на улицах мороженое продавали в хрустящих вафельных стаканчиках  – самое дорогое, пломбир, по 19 копеек порция. Бывало, кто-то гордо говорил: «А мне на двадцать!» Тогда специальным совочком продавщица сооружала над вафельным стаканчиком «эльбрус». На улицах с тележек торговали газировкой. И можно было заказать «с двойным сиропом». По выходным, зажав в руке 10 копеек, мы спешили  на детские сеансы в кинотеатр «Октябрь», где в вестибюле возвышался Ленин.

Ещё я помню пляж с бесплатными «грибочками», покачивавшимися на волнах чёрными автомобильными камерами. Подобные «плавсредства» были у счастливцев, чьи отцы работали в автопарке. А море было расцвечено резиновыми купальными шапочками – такие надевали большинство купальщиков.

Наш город утопал в цвету акаций, и дети уплетали сладковатую «кашку-манашку». Соцветия сметали аккуратные хозяйки, от пыли поливая тротуар из лейки. Когда спадёт жара, хозяева домов выносили скамеечки и рассаживались у калиток обменяться новостями. И возмущенью не было границ, когда вдруг мимо проносилась ватага пацанов, рисуя мелом на заборах направление движения.  А за ними мчались другие – мальчишки играли в «стрелочника». И было высшим наслаждением остановиться у колонки, подставить под струю разгорячённое лицо и пить слегка солоноватую ледяную воду. Колонки на углах служили не только по прямому назначению. Они, как маяки, являлись ориентирами. «Пройдёте два квартала до колонки, там на углу бабушка с семечками…» – объясняли дорогу приезжим.

Ах, эти бабушки!  Когда, уже студенткой, приезжала на каникулы, они всегда сидели на «своих» углах. Большой стакан, маленький…    И рядом аккуратная пирамидка кулёчков из газетной бумаги. Так было каждый год. Они казались вечными, как будто даже не старели.  Когда, приехав в Ейск,  не находила на углу привычной «торговой точки», я всякий раз была потрясена.

Татьяна Шекера