Спасибо за утро, судьбою подаренное,

Спасибо за вечер, Вселенной продленный…

Мгновенья Вселенной, а жизнь
пролетает,

И ангел-хранитель в душе улыбнется:

Все будет, как будет, всему свое время.

И где-то, наверное, знают, что будет.

Но сквозь неизвестность спонтанных
мгновений



Живем вопреки предсказателям судеб.
Оказалось, в интернете есть сайт
поэзии онкологических больных… Пишут
стихи и те, кто лежит в стационаре
ейского онкодиспансера. Однажды мне
доверили толстую тетрадь… И каждая
страница в ней – как исповедь. Говорят,
тяжелую болезнь дают нам свыше, чтобы
приостановились в повседневном беге
и задумались, для чего и как живем…
«Если уж Бог так распорядился – будем
бороться вместе», – говорит больным
Антонина Валентиновна Бражник, главная
медсестра ейского онкологического
диспансера. И рассказывает… Те из нас,
кому выпадает такое испытание, ведут
себя по-разному. Потому что мы разные
и в нашей обычной жизни. Под ударом
судьбы кто-то опускает руки. А кто-то
сражается до последнего. И вытаскивает
себя буквально за волосы. И других,
отчаявшихся, – тоже. Я говорила с такой
больной. Ей за семьдесят, и она перенесла
три сложнейших операции, а сейчас
проходит в стационаре курс химиотерапии.
«Главное, нужно верить в выздоровление»,
– подбадривает соседей по палате. А
докторам она желает одного – пусть Бог
хранит их ото всех невзгод.
Наш разговор перетекает в естественное
для подобной ситуации русло. Редко кто
из онкологических больных не захватил
с собой из дома маленькую иконку. У
кого-то листок с молитвой под подушкой.
А нательный крестик многие снимают
только на пороге операционной. Думаю,
что убежденного атеиста здесь не
встретишь. Даже среди врачей и медсестер.
С той лишь разницей, что эти верят до
определенного предела – насколько это
позволяет их профессия, принадлежащая
к так называемым естественным наукам.
Рассказывает Виталий Анатольевич
Лукьянов, главный врач государственного
учреждения здравоохранения «Онкологический
диспансер № 4» департамента здравоохранения
Краснодарского края – такой статус
получил ейский муниципальный
онкологический центр в конце прошлого
года. «До 30 процентов наших пациентов
– из Щербиновского, Кущевского,
Староминского, Ленинградского и других
районов края. И до полутора процентов
– приезжие, вынужденные обратиться к
нам за помощью в силу обстоятельств.
Ейский онкодиспансер – четвертый в
нашем крае. Такие есть в Армавире,
Новороссийске, Сочи. И Виталий Анатольевич
перечисляет плюсы этого события, в том
числе возросшее финансирование
специализированных «коек», лучшую
оснащенность медикаментами и медицинским
оборудованием. Хотя, сказал, все равно
ощущается недостаток в современной
диагностической аппаратуре. Что в
первую очередь хотелось бы приобрести?
«Хотелось бы…» – с минуту он молчит,
соразмеряя. И уже не задумываясь:
«Хотелось бы всё! Обновить УЗИ, рентген,
эндоскопическую технику… Хотелось
бы, чтобы медикаменты всегда поступали
в необходимом объеме. Порой бывают
сложности. Но выход нам все же удается
находить – больные не страдают». Добавлю,
кризис помешал полностью закончить
капитальный ремонт в отделении – упало
финансирование. «А спонсоры?» —
интересуюсь. – «У нас нет «спонсоров»,
а есть благотворительная помощь, —
поправляет главный врач, чутко реагируя
на нюансы языка. – Я обращался к Михаилу
Чепелю – генеральному директору
благотворительного фонда Николая
Чудотворца. И благодаря ему мы смогли
полностью обновить электросети нашего
стационара».
Не могу удержаться от вопроса, отчего
у нас не принято говорить онкологическому
больному о его диагнозе, чтобы человек
смог правильно распорядиться отмеренным
ему отрезком жизни. Менталитет у нас
такой – «смотрим» в будущее « широко
закрытыми глазами»? «Дело не в менталитете,
– объясняет мне Лукьянов. – Мы говорим
больному правду. Но, к счастью, наш язык
дает возможность сделать это не в
прямолинейной форме».
Смейтесь, ветры вольные,
Над моей судьбой!
И пускай мне больно,
Я бросаюсь в бой.
Сколько мне осталось,
Знает только лес,
Знает только небо
Да из камня крест.
Выйду в чисто поле,
Припаду к земле.
Принеси мне, ворон,
Счастье на крыле…
«Скажите, сколько мне осталось жить?»
– в глазах у пациента паника. Протягивает
направление. «А вы знаете, что онкологию
сегодня лечат? Но вначале мы вас
обследуем, понаблюдаем и решим, как это
делать эффективнее», – онкологу приходится
быть психотерапевтом. Представьте,
говорит, нас трое: вы, я и болезнь. И если
вы будете заодно со мной, значит мы
вдвоем против нее. И значит есть надежда
на победу. «Онкология в диагнозе —
сегодня не приговор, – убежден Лукьянов.
– Появились эффективные препараты и
методики лечения. Нужно только выполнять
все рекомендации».
«Не умирай, пока живешь!» – это можно бы
назвать девизом для онкологических
больных. Отчаиваться не стоит – нужно
запастись терпением и мужеством,
необходимыми при лечении любых
хронических заболеваний.
И все же… все же есть нюанс. Если
обычный хирург успешной операцией
решает проблему пациента раз и навсегда,
то хирург-онколог гарантировать полного
излечения не может. «Гора» не сваливается
с плеч при выписке очередного пациента.
Возможны метастазы, рецидивы опухоли.
О том, что болезнь может отступить лишь
на время, с пациентами говорить не
принято. Они и сами это понимают. Тем
дороже стоят те слова, которыми они
благодарят онкологов при выписке.
Не забуду давно рассказанную мне
историю. Над постелью умирающей склонился
врач. Больная теряет сознание. Родные
умоляют: «Еще укол!» «Он продлит ей
жизнь не больше, чем на день», – объясняют
им. И тут женщина открывает глаза,
шевелит губами: «Доктор, один день – это
так много…» Борьба за жизнь онкологического
больного идет не прекращаясь, до
последнего. И помощниками в ней не
только скальпель и медикаменты. Как
правильно заметил Виталий Анатольевич,
русский язык, помимо обычной коммуникативной
функции, имеет не менее важное
предназначение – общение души. И если
речь об онкологии, невидимая грань
между душами врача и пациента пролегает
лишь условно. И поэтому не наступает
адаптации к чужому горю.
… Пять лет назад хирурга Виталия
Анатольевича Лукьянова направили на
специализацию по онкологии в Волгоградский
государственный медицинский университет.
Там, рассказал, есть детское гематологическое
отделение. И по много лет в нем работают
только онкологи – в основном, мужчины.
А медсестры, санитарки через три-четыре
месяца увольняются, не выдерживая
пытки детским горем.
… Много лет несут свой тяжкий крест
сотрудники ейского онкологического
диспансера – опытные, высококлассные
специалисты. С 1985 года, с тех самых пор,
как в больнице появилось стационарное
онкологическое отделение, заведует им
хирург-онколог Владимир Прокофьевич
Масычев («онкологический стаж» – сорок
лет). Больше двадцати лет оперирует
онколог Дмитрий Алексеевич Руссков
(заведующий поликлиническим отделением
диспансера). Восемнадцать (это только
в онкологии) – оперирующий онколог
Людмила Петровна Яковлева, чей
хирургический стаж – тридцать шесть
лет. Больше тридцати он и у Людмилы
Игоревны Дайнеко, медсестры кабинета
химиотерапии, и у Татьяны Федоровны
Бородавко, медсестры онкологической
поликлиники. И такой же сестринский
стаж у Любови Николаевны Труш (в онкологии
седьмой год). А как вот уже двадцать три
года справляется с тяжелейшими
психологическими нагрузками главная
медсестра онкологического диспансера
Антонина Валентиновна Бражник?
«Справляюсь? – переспрашивает. – Я
плачу… Ну, а мужчины… им тоже тяжело.
Но все равно мы даем нашим больным
надежду».
Татьяна ШЕКЕРА.