Двадцать пять рентген – такую дозу радиационного заражения получил вертолётчик Валерий Гончаров, прибывший в Чернобыль буквально через неделю после катастрофы.
Тех из лётного состава, кто получил хотя бы на один рентген больше, отправляли в центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь, где запросто могли списать из авиации навсегда. Максимально разрешённую дозу облучения старший штурман полка подполковник Гончаров набрал всего за восемь дней.
Он служил в вертолётном полку в Бердичеве. Потому и в Чернобыле оказался в числе первых – уже 3 мая 1986 года. Семь экипажей отправил полк на ликвидацию аварии. Те, кто был в тот момент в отпусках, позже сменили своих товарищей.
В знаменитой тридцатикилометровой зоне Гончаров летал на вертолёте радиохимической разведки Ми-24РХР. Каждый день вылетал на маршруты, каждый день – несколько десятков взлётов и посадок, замеры радиации. С помощью данных, добываемых вертолётными экипажами, тут же составлялись карты заражения местности.
Поднимался Валерий Гончаров и над самим аварийным реактором. «На трёхсотметровой высоте дозиметр показывал 620 рентген, когда внизу бушевали тысячи», – вспоминает вертолётчик. От радиации спасались лишь респираторами, костюмами химзащиты и свинцовыми листами на сиденьях.
А после каждого полёта – душ, смена всей одежды, дезактивация техники. И уже стояли на площадках транспортные Ми-6, к которым никто не подходил. Столько они вобрали в себя радиации в самые первые дни после катастрофы, что работать на этих вертолётах было просто невозможно.
«Никакой нервозности, суматохи не было. Каждый делал то, что умел», – уверен Гончаров. И заново переживает свою чернобыльскую неделю: «Постоянно на зубах металлический привкус был. Не только у меня. Многие потом это подтверждали».
