Один из методов для «возвращения в люди» подростков, ступивших на путь нарушения законов – показать им возможное будущее. Таким способом уже не раз пользовались полицейские из ейского отдела по делам несовершеннолетних. В этот раз на экскурсию в Приморско-Ахтарскую исправительную колонию № 11 взяли шестерых тринадцати– и четырнадцатилетних парней. Почти у каждого в биографии есть прегрешения, за которые взрослый бы уже отбывал срок – кражи, драки, вымогательства. А здесь – все дела «отказные» из-за возраста.

По словам инспектора ОДН Вадима Ганина, у всех ребят вполне благополучные, хорошие родители. Причина того, что дети стали «подучётными», кроется в компаниях, где они общаются, юношеском максимализме, помноженном на желание доказать свою «весомость», считает полицейский.

Колония с «населением» 1200 человек расположилась в посёлке Ахтарский: забор в два человеческих роста, вездесущая колючая проволока, вышки с вооружёнными охранниками. У административного здания – родственники заключённых. Они принесли «передачки» и теперь ждут, когда будет «можно». Пока нам оформляют пропуска у ворот колонии, успеваю присмотреться к экскурсантам. Обычные подростки: через одного в модных широких джинсах, в балахонах с капюшонами, в глазах лёгкая дерзинка – так может выглядеть любой современный среднестатистический школьник. Но, как говорит инспектор, не называя, впрочем, имён, среди них есть группа со вполне сложившейся иерархией: двое заводил и один «на побегушках». Будучи уже на учёте в ОДН и пройдя суд, эти двое подбили третьего на кражу в магазине, «взяв на слабо», как это чаще всего и случается.

«Экскурсовод», майор внутренней службы Константин Марченко, ждёт у контрольно-пропускного пункта, через который мы проходим по трое.

– Смотрите, парни, знакомьтесь с бытом заключённых, – начинает он. – Вот здесь у нас плац, на котором контингент трижды в день строится для поверки. Вон там – казармы. А сейчас я вас отведу в штрафной изолятор, к нарушителям дисциплины.

До него целая череда заборов с запертыми на ключ калитками, которые с лязгом открывают перед нами и тут же закрывают за нашими спинами. По пути встречаем только дневальных (основная масса заключённых сейчас на работах), которые смотрят на нашу делегацию очень заинтересованно: новые лица за годы «отсидки». Стараются заговорить с ребятами, спрашивают, откуда. Выглядят бодрыми и весёлыми, а в глазах – тщательно скрываемая тоска: посетители через час уже будут за забором, а им тут ещё…

Подходим к штрафному изолятору (который для краткости называют двусмысленной аббревиатурой ШИЗО). «Подучётные» заметно оживились: сейчас им покажут настоящую, «всамделишную» тюрьму, о которой так много слышали и которая в определённых кругах считается чуть ли не самым «чётким» атрибутом мужественности.

В камере, рассчитанной на шестерых, один «штрафник» – пять нар подняты. Выглядит молодцом:

– Здорово, парни, проходите.

– Здорово, – отвечает ему нестройный хор. – Как жизнь?

– Да всё хорошо, живу неплохо. Вот у меня тут рыбка есть даже, – показывает половинку сушёной тарани. Складывается впечатление, что для «сидельцев» показывать всем, что у тебя всё в порядке – одно из главных правил.

Лёгкая развязность подростков не маскирует внимательность, с которой они оглядывают камеру, прикидывая что-то в уме.

После карцера – посещение церкви, которая построена на территории исправительного учреждения и является гордостью колонии. Константин Марченко рассказал, что вся внутренняя роспись сделана руками заключённых: «Не только негодяи у нас сидят, есть и талантливые люди». У церквушки, кстати, прихожан немало: оказавшись за колючей проволокой, многие пытаются найти себя и осмыслить происходящее через общение с богом. Здесь парни притихли. В углу в робе заключённого с библией в руках кто-то из служителей. Скромно наблюдает за посетителями, готовый ответить на вопросы, но его никто ни о чём не спрашивает. Кажется, не может быть человек с таким светлым и открытым взглядом плохим, но он ведь здесь.

Обратный путь через «зону». Вслед нашей группе устремлены завистливые взгляды: мы выходим, они остаются. В автобусе пытаюсь разговорить подростков: какие впечатления от экскурсии? Отвечают неохотно, что-то в духе «нормально» и «жить можно». Потом, правда, выясняется, что «жить-то так можно, но очень не хотелось бы».

Вадим Ганин убеждён: когда подростки отзываются о жизни в «зоне» как о чём-то нормальном – это не что иное, как бравада. Был у них на учёте парень, который на суде по первому своему делу вёл себя вызывающе, показывая, что и чёрт ему не брат, да и все остальные присутствующие так, мимо проходили. Из-за возраста его тогда не осудили. Вскоре он совершил ещё одно преступление. Перед судом полицейские решили свозить его в колонию, показать мальчишке возможные перспективы. После этого на суде он сидел, имея «бледный вид», и всячески показывал раскаяние, явно не желая за решётку.

Значит, работает метод. Может, эти шестеро тоже одумаются.