Ирина БОЙКО.

Я увидела её накануне Дня города. В центре Ейска, по залитой солнечным светом брусчатке, к отделению Сбербанка, что рядом с редакцией, медленно, как по минному полю, ползла пожилая женщина. Распущенные седые волосы, в глазах – печаль…

У Нины Васильевны Ивановой полдома на Бердянской. Она подползает к калитке, где меня встречают симпатичные животные: дворняжка Дик и кошка Мурка… Ползёт следом. Отмечаю вымытые до блеска полы. «Это единственное, за чем я слежу в доме, – оправдывается она. – Я всё время на полу. Коляску и собес давал, и сын привозил. Не могу ими управлять: у меня не только ноги не работают, но и руки. Услугами соцработников не пользуюсь: за них надо платить. Не везёт, так во всём не везёт…». Накануне Дня города она попросила прохожего помочь занести со двора в дом высохший половик. Прохожий помог, но, пока она ползла за ним, «прихватил» с собой полторы тысячи рублей, оставшиеся до пенсии… До Сбербанка, где хранилась «заначка», она доехала на такси. Пешеходную зону пришлось преодолевать ползком…

Позже на вопрос, почему у неё нет коляски, главный специалист Фонда социального страхования Рахим Эфендиев ответил: «В августе 2008 года Нине Васильевне была выдана современная коляска с электроприводом. Но весит коляска более 70-ти кг, и одинокому инвалиду действительно трудно ею управлять. Ведь, чтобы поехать, нужно вывезти коляску из дома. Для управления же более лёгкой рычажной коляской нужны сильные руки».

«Верните рученьку!»

…Жили они в Севске Брянской области хорошо. Началась война – ей исполнилось двенадцать. Когда в город пришли немцы, наши уйти не успели. В семье Нины квартировали 16 красноармейцев. Дом стоял на окраине. В трёх километрах от города – лес, за ним – речка, где рыбачил Нинин отец. Она знала все лесные ходы. Ночью повела солдат в лес. «Маленькая героиня!» – жали ей ручонку спасённые воины…

В 43-м их спешно эвакуировали. В километре от занятого немцами Севска проходила Курская дуга. И они попали под перекрёстный огонь. «В полную силу палили «Катюши». Шли по трупам, приходилось наступать и на раненых. То и дело слышались крики: «Помогите!.. Где моя рука? Верните рученьку!» – вспоминает Нина. Её ранило в шею и в ногу… Деревенский «госпиталь» был переполнен. Раненые лежали «друг на друге». Трупы выносили десятками. Ампутированные конечности – вёдрами. Нину выписали, но нога продолжала болеть. Она привыкла к боли.

Когда вернулись на малую родину, обнаружили дом сожжённым до основания – осталась одна труба. В городе уцелело 10 домов. В доставшемся им небольшом жилище обосновались 48 человек.

На их огороде, как и на всех в освобождённом Севске, плотными рядами лежали трупы советских солдат. «Мы их закопали, посадили картошку, – вспоминает Нина. – Она выросла невероятно больших размеров. Мы обрадовались, ведь хлеба не было вообще». Позже известный писатель Пётр Проскурин, с которым Нина училась в одной школе (он был на год старше), описал и опустошающий ад войны, и пепелища безлюдных деревень…

Не плачь, девчонка!

Нога болела. Мама отдала Нине свои лёгкие кожаные сапожки. Мимо двора шла колонна красноармейцев. В хвосте ковылял молоденький солдатик. «Поменяемся сапогами?! У меня нога ранена!» – умоляюще смотрел он на девочку. «У меня тоже ранена», – Нина смущённо показала ему распухшее колено. «А у меня на щиколотке! – сказал солдат, и по щекам у него полились слёзы. – Сапоги прочные, армейские, ты их долго будешь носить…» И Ниночка сжалилась над защитником Отечества. «Я в тех неподъёмных кирзачах проклинала всё на свете! Но обуть было нечего. Сестра в школу ходила босиком по морозу. Дойдёт – плачет. Меня вызывали из класса, чтобы я её успокоила»…

После Победы

После школы она поступила в медтехникум на лаборанта-бактериолога. Общительная Ниночка возглавила комсомольскую организацию. А вот на танцы не ходила из-за хромоты.

…Четыре года учёбы «голодовали». Очередь за хлебом занимали в 5 утра. Только в 1953 году она впервые с начала войны поела сливочного масла. Случилось это памятное событие на Камчатке, куда она попала по распределению после техникума. «Ехали через Москву, а там – хлеба полно! Мы с голодухи накупили батонов. В дороге они засохли – хоть гвозди забивай… На Камчатке съем бутерброд с маслом – и сыта до обеда! Счастливее меня никого не было! Сахара полно! А ещё – рыба, икра, консервы, ягоды! На Камчатке я вышла замуж, родила сына и сделала большую карьеру…»

Сына любит. «Он у меня золотой. Хирург в Калуге. Взяток не берёт, живёт небогато. Помогает своим сыновьям – у них маленькие детки. Зовёт меня, но я не хочу. Сорок дней там пробыла. Невестка выпустила мою собаку на улицу, та в большом городе заблудилась. Я вернулась в Ейск, завела новую. Назвала в честь пропавшей – Диком…»

…На Камчатке раненая нога так разболелась, что Нина попала в больницу. Ей дали вторую группу инвалидности. «Срочно на материк!» – скомандовали врачи. И муж привёз её к своим родителям в Ейск.

Она устроилась лаборантом в поликлинику. Во время гололёда сломала руку. Коллеги-рентгенологи не смогли вовремя диагностировать перелом. Она продолжала ходить на работу и брать кровь для анализов поломанной рукой. В результате кость срослась неправильно…

А потом у неё отказали ноги. На лекарства уходило много денег. Северной пенсии не заработала (на Камчатке трудилась лишь 10 лет, по закону надо 15). И два года она вообще не покупала молока. Из-за недостатка кальция (так считает Нина) она сломала раненую ногу: стоя на коленях, убирала постель.

В списках не значится?

В 1997 году ЗСК приняло Закон № 113 –КЗ «О правовом статусе и социальной защите граждан-инвалидов, получивших в несовершеннолетнем возрасте ранения, контузии или увечья в годы Великой Отечественной войны». И Кубань стала территорией, где детей, раненных во время войны, приравняли к её участникам. Приличная доплата к пенсии, хорошие скидки на оплату «коммуналки», бесплатное обеспечение лекарствами – далеко не полный перечень льгот, которые получили инвалиды, в детстве пострадавшие от фашистских снарядов. Но 9 мая 2004 года Госдума приняла ФЗ № 36, приравняв к ветеранам Великой Оте-

чественной войны «инвалидов с детства вследствие ранения, контузии или увечья, связанных с боевыми действиями в период Великой Отечественной войны». И «в целях приведения системы социальной защиты жителей Краснодарского края в соответствие с принципами разграничения полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов РФ» краевой закон был признан утратившим силу. Теперь по федеральному закону и постановлению Минтруда РФ от 15.04.2003 № 17 «Разъяснения об определении ФГУ МСЭ причин инвалидности», с изувеченных «детей войны» стали требовать справки об инвалидности, выданные во время войны, или их детские медкарты, в которых бы усматривались признаки инвалидности. По постановлению Минтруда, «наличие лишь дефекта (заболевания или деформации) с детства, а также подтверждённого факта ранения в годы ВОВ, не могло и не может быть безусловным основанием для установления причины инвалидности с детства, если оно не приводило к нарушению трудоспособности и ограничению жизнедеятельности в возрасте до 16 лет».

Просто старушка

Нина Васильевна после отмены льгот, конечно, не голодает. Ей просто обидно, что сначала льготы дали, а потом – отменили… Будто что-то подарили и попросили вернуть обратно. Странное обстоятельство: после принятия закона ко Дню Победы в Великой Отечественной войне пострадала категория граждан, хлебнувших горя на этой самой войне.

У Нины есть решение суда, подтверждающее, что она была ранена в результате боевых действий. «Причина инвалидности устанавливается не на основании решения суда о факте ранения в детстве в годы ВОВ. В данном случае нужны документы Ивановой о наличии вследствие этого ранения признаков инвалидности на 16 лет», – говорит руководитель Ейского бюро МСЭ Елена Скобаро, ссылаясь на постановление Минтруда.

16 лет Нине исполнилось в победном 1945 году. Вряд ли где-нибудь в Севске хранится её детская медкарта.

Единственная инстанция, в которую она может обратиться с просьбой вернуть льготы, – ЗСК. Полемика вокруг 113–КЗ ведётся давно, и, по мнению специалистов управления соцзащиты, навряд ли его вернут. Сейчас кубанские женщины добиваются, чтобы стаж для получения «Ветерана труда» снизили до 35-ти лет. Женщин на Кубани много. Таких, как Иванова, с каждым днём становится всё меньше… Она говорит: ей осталось недолго «ползать по этой земле». И даже если Закон вдруг вернут (например, новый состав ЗСК к 70-летию Победы), её больше теперь волнует статья 6-я – «Обеспечение ритуальных услуг». «Хочу, чтобы похоронили меня, как ветерана, а не как простую старушку. Поверьте, я этого достойна»…