Ейчанин лётчик Сергей Кравцов прошёл семь кругов ада

Есть страницы в истории, которые мы уныло листаем и лишь беглым взглядом заглядываем за их завесу. А есть четыре года, которые перевернули нашу жизнь, жизнь наших предков и наших потомков. Это годы Великой Отечественной Войны. Война разбила семьи, разрушила мечты, надежды, поставив людей – всех до одного – на грань выживания. А сколько изломанных судеб и несправедливо забытых имён…

Мой дед – Сергей Ефимович Кравцов во время ВОВ был лётчиком. Родился 5 октября 1913 г. в городе Ейске. В 1927 году окончил школу (семилетку). В 1931 г. поступил в речной техникум в Ростове–на–Дону. В 1933-м в рамках государственной программы СССР о «Массовой подготовке пилотов» по комсомольской путёвке был направлен в Ворошиловградскую (Луганскую) военную школу пилотов. Окончил её в декабре 1934 г. Как один из лучших курсантов был оставлен инструктором. С 1939 по 1941 гг. проходил службу в должности командира звена в Кировобадской авиационной школе пилотов.

И вот настал тот страшный день, перевернувший жизни и судьбы миллионов – 22 июня 1941 года. Мирная жизнь советских людей была нарушена. Война страшным комом катилась по стране, неся с собой разруху, голод, смерть и боль. Весь народ, от мала до велика, поднялся на защиту своей Отчизны. Мой дед написал девять рапортов с просьбой направить его на фронт. И только в декабре 1941 его просьбу удовлетворили – он был направлен командиром звена в 50-й Краснознамённый ближнебомбардировочный авиа­полк, который в декабре 1942 г. был преобразован в 50-й Краснознамённый дальнеразведовательный авиаполк. В этом полку проходил службу в должности командира звена, заместителя командира авиаэскадрильи. За короткое время совершил множество боевых вылетов в составе звена, уничтожив большое количество немецкой техники. За что осенью 1942 г. был награждён орденом Красного Знамени. В это же время был первый раз сбит. В воздушном бою самолет Кравцова был подбит вражескими истребителями. Немецкие лётчики пытались добить беспомощный советский бомбардировщик, но ему на помощь пришёл экипаж Ю. Бодни. Он сбил вражеский мессершмитт, атаковавший экипаж Кравцова, но и сам был сбит другим немецким истребителем. Все члены экипажа Ю. Бодни погибли. В команде Кравцова в этом боевом вылете тоже были потери – стрелок-радист был убит, а штурман тяжело ранен. Кравцов получил травму ноги, прыгая с парашютом из горящего самолета. Посадив штурмана в санитарный поезд, который по счастливой случайности в это время проходил мимо, Кравцов на попутной машине вернулся в полк и продолжил боевую работу.

С.Е. Кравцов был умелым лётчиком, грамотным командиром, пользовался большим уважением и доверием своих сослуживцев, многие из которых погибли, исполняя свой воинский долг. В начале октября 1942-го погибли его друзья и сослуживцы – командир С.И. Златоверховников, штурман Шкуратов, на счету которого к тому времени было два сбитых вражеских самолета. Они, как и многие другие боевые товарищи лётчика Кравцова, не дожили до светлого и долгожданного дня Победы.

В июне 1944-го переведён в 18-й бомбардировочный авиаполк. Кравцов сражался в составе Воронежского, в последствии 1-го Украинского фронтов. Освобождая украинский город Прилуки, он познакомился со своей будущей женой Евдокией Григорьевной Овдиенко. Летом 1944-го они поженились.

 

После перевода в 18-й бомбардировочный полк Кравцов сделал несколько боевых вылетов на разведку и бомбометание. Вот как он описывает дальнейшие события, произошедшие с ним, в послевоенном письме своему радисту Николаю Николаенко: «…когда меня перевели в новый полк, я сделал несколько вылетов на разведку и бомбометание, после чего приехал полковник из Москвы, собрал лучших лётчиков из корпуса. Создали девятку самолетов для пикирования строем по мостам, штабам, ж/д станциям. В начале операции на львовском направлении использовали нашу девятку. В первый вылет меня подбила зенитка, но я дотянул до аэродрома и спас машину и экипаж. На второй день, 15 июля 44 г., били по станции Золочев, и как ударили и все девять самолётов остались над полем боя. Мой экипаж погиб в самолёте. Я раненый выпрыгнул из горящего самолёта, уверен, что на своей территории. Но а попал чёрту в зубы – прямо на батарейный расчёт фашистов, вот здесь и начались мои мучения…»

На позиции вражеских зенитчиков Кравцов приземлился уже без сознания. Придя в сознание, увидел вокруг себя вражеских солдат. Попросил жестом воды. Немцы дали ему напиться. Потом, забрав оружие и кожаный реглан, закинули в грузовик и отправили в штаб. В сарае, где содержали пленных, он познакомился со своими товарищами по несчастью, среди которых были М. Девятаев, в последствии улетевший из плена на вражеском самолёте, вывезя с собой ещё 8 человек, за что ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а также Вандышев, Павлуша и другие. Далее группу пленных советских лётчиков отправили в шталаг Люфтваффе II. Там им были сохранены военная форма, награды, личные письма и фотографии, созданы приличные бытовые условия и хорошее питание. Отношение немцев к пленным было подчёркнуто вежливым. Пленные советские пилоты пребывали в недоумении. Однако эта загадка разрешилась быстро. Как оказалось, у немцев к этому времени не хватало подготовленных пилотов, поэтому они планировали вербовать их для войны против западных союзников из числа пленных советских летчиков. Но предателей среди них не оказалось. После того, как ночью Вандышев и Кравцов с группой пленных (раненый Девятаев не мог самостоятельно ходить) совершили попытку побега, отношение фашистов к пленным советским лётчикам сразу же изменилось. Последовали круглосуточные допросы. Морили голодом и жаждой.

План фашистов потерпел фиас­ко, и поэтому шталаг был расформирован, а всех пленных отправили по этапу в Польшу. Товарищи по несчастью попали в Лодзинский концлагерь. Там они сблизились с Китаевым, Часныком, Куванышевым, такими же советскими лётчиками, попавшими в беду. Эта группа советских патриотов решила во что бы то ни стало организовать побег. Однажды Кравцов и Девятаев, притворившись больными, остались в бараке. Превозмогая боль, Девятаев сдвинул коленную чашечку на больной ноге, а Кравцов растравил заживающую рану. После придирчивого осмотра гитлеровскими эскулапами их освободили от работы. Забравшись под нары, друзья оторвали несколько досок пола и заранее приготовленными кус­ками железа начали рыть подкоп. Вынутый грунт распределяли в пространстве между землёй и дощатым полом барака. Ночью к их работе присоединились друзья, а через несколько дней работой был занят весь барак. План был простой – прокопать подкоп за ограждение колючей проволокой и совершить побег. Копали всем, что попадётся под руки, – ложками, мисками, кружками. Под землёй в духоте от нехватки воздуха ослабевшие люди теряли сознание. Чтобы спасти обессиленных товарищей, к ноге им привязывали верёвку, за которую вытаскивали из узкого подкопа. Работа шла тяжело. В одну из ночей наткнулись на старую выгребную яму. В подкоп хлынули зловонные массы. Барак наполнился смрадом. Эсесовцы бесновались, били пленных прикладами и дубинками, не понимая, откуда идёт чудовищный запах. Большая часть пленных впала в уныние и прекратила работу. Но организаторы побега сумели прокопать канал и отвести сточные воды в сторону. После этого все воспряли духом и работа продолжилась. Когда подкоп достиг проволочного ограждения, Вандышев, Кравцов и Китаев предложили новый план побега: продлить подкоп до немецкой комендатуры, уничтожить охрану, переодеться в немецкую форму, добраться до первого аэродрома и, захватив самолёты, перелететь через линию фронта. В пятницу подкоп дорыли до комендатуры, побег был назначен на поздний вечер воскресенья. Но за несколько часов в барак ворвались немцы и увели Вандышева, Китаева и Кравцова. Немецкий охранник заметил, что грунт возле его поста просел и доложил начальству.

Начались пытки, которые казались бесконечными. Одно согревало душу Кравцову – враг не нашёл орден Боевого Красного Знамени, который был надёжно спрятан в углублении деревянного башмака; кандидатскую карточку в члены ВКП(б) и фотографию жены. Они были спрятаны в портсигаре за немецкой открыткой. Не добившись от друзей признания, их отправили этапом в разные лагеря. Девятаев был направлен в Заксенхаузен, где был жестоко замучен советский генерал Д. Карбышев, а затем на остров Балтийского моря Узедом в лагерь Свинемюнде. Отсюда ему удалось убежать на вражеском самолёте «Хейнкель-111» и вывезти из фашисткой неволи ещё восьмерых советских воинов. Девятаеву удалось осуществить то, о чём они мечтали с Сергеем Ефимовичем в Лодзи. Кравцова, капитана Часнык и старшего лейтенанта Куванышева посадили в тюрьму, где подвергли жестоким пыткам. Ничего не добившись, немцы отправили их по этапу в концлагерь Бухенвальд. На воротах лагеря была выбита издевательская надпись «Каждому своё». Фашистский концлагерь Бухенвальд был одним из мест массового заключения, истребления политических противников германского фашизма. В переводе с немецкого Бухенвальд – это буковый лес. Он был построен летом 1937 года на горе Эттерсберг, в восьми километрах от города Веймар. В этом лагере был казнён глава коммунистической партии Германии Э. Тельман. В Бухенвальде фашистские врачи проводили медицинские опыты над заключёнными.

Там довольно скоро Кравцов познакомился с одним из руководителей подполья Н. Симаковым. Как организатору побега Кравцову грозил расстрел. Подпольщики сумели поменять его карточку с карточкой умершего человека. Но орден Боевого Красного Знамени, кандидатская карточка и фотография жены находились всегда с ним. В лагере готовилось восстание. Заготавливалось оружие, был разработан план захвата опорных пунктов, созданы боевые группы, сведённые в две бригады – «деревянная» и «каменная». Боевые группы, размещавшиеся в деревянных бараках, входили в «деревянную» бригаду, соответственно, в каменных – в «каменную». Кравцов входил в одну из боевых групп.

Вот как описывает задачи этой боевой группы один из руководителей подполья И. Смирнов в книге «Война за колючей проволокой»:

«…Мы наметили захват небольшого учебного аэродрома, находившегося между Бухенвальдом и Эрфуртом. В составе боевых групп были лётчики Е. Кирш, С. Кравцов и Часнык. В их задачу входило после захвата аэродрома установить воздушную связь с советской армией…»

11 апреля 1945 г., в 15.15 по берлинскому времени, по сигналу подпольного центра началось восстание. Вот как описано это событие в книге «Война за колючей проволокой»:

«В 15.15. по условному сигналу – взрыв гранаты у угловых ворот – взводы, роты и батальоны ринулись в бой. Загремели выстрелы, над постылым аппельплацем пронеслось русское «Ура». Советские люди были на самых опасных и ответственных участках штурма.

Первым двинулся на штурм ударный батальон «каменной» бригады под командой В. Логунова. Почти одновременно выступил ударный батальон «деревянной» бригады. Бойцы резервных батальонов не выдержали и тоже пошли в бой. Окаянную проволоку рвали чем только можно: лопатами, ломами, кирками, мотыгами, кромсали специальными ножницами или просто набрасывали на неё одеяла и пиджаки и по ним перелезали на другую сторону (немецкие товарищи сумели к этому времени отключить ток). От блока № 2 группа отборных боевиков прямо через площадь с винтовками наперевес бросилась к главным воротам. Короткая перестрелка – ворота наши. Освобождены из карцера заключённые. Над центральной двухэтажной башней, откуда ещё несколько минут назад на лагерь смотрели фашистские пулемёты, развевается красный флаг.

Гарнизоны вышек, подавленные массовостью и организованностью атакующих, беспорядочно отстреливаясь, разбежались.

В проходы в колючей проволоке ринулись наши боевые подразделения и овладели военным городком и складом оружия. Примерно через час после восстания весь личный состав боевых групп был вооружён. Атаку русского отряда поддерживали – каждый на своём участке – подразделения немцев, чехов, поляков, югославов и французов.

К 17-му блоку привели первую группу пленных эсэсовцев. Всего 11 апреля было взято в плен 150 охранников… Свобода завоёвана! Интернациональное братство заключённых Бухенвальда выстояло в отчаянной борьбе. Выстояло и победило.

Но интернациональный политический центр, вышедший из подполья и реорганизованный в лагерный комитет, отдавал себе отчёт в том, что предаваться беспечности ещё слишком рано. Американская танковая колонна, появившаяся у лагеря под вечер, прошла мимо. Пехота союзников не появлялась. По заранее разработанному плану наши батальоны, вооружённые винтовками, пулемётами и фаустпатронами, заняли оборону вокруг лагеря на случай, если эсэсовцы всё-таки попытаются претворить в жизнь свои дьявольские планы. Одновременно велось прочёсывание лесов и ближайших деревень, где было выловлено около 800 наших вчерашних палачей и истязателей. В ночь на 12 апреля, когда Веймар находился ещё в руках гитлеровских войск, в лагерной канцелярии раздался телефонный звонок. Начальник веймарского гестапо запросил Бухенвальд: «Как идёт ликвидация лагеря?» Немец-коммунист, дежуривший у аппарата, ответил: «Всё идёт как положено, можете приехать посмотреть». Гестаповец поверил на слово и решил обойтись без визита. Если бы они узнали, что произошло в Бухенвальде, мятежный лагерь был бы подвергнут артиллерийскому обстрелу.

Два дня освобождённый лагерь находился как бы на ничейной земле. Только через 48 часов после освобождения, 13 апреля 1945 года, в лагерь прибыло подразделение американской армии…»

Утром на второй день после восстания состоялась первая свободная поверка на аппельплаце. Пришли все бывшие заключённые Бухенвальда. Всех, кто не мог идти, несли на носилках. Выступали люди всех национальностей, находившихся в Бухенвальде: русские, французы, поляки, чехи, словаки, немцы, испанцы, итальянцы, австрийцы, бельгийцы, голландцы, англичане, люксембуржцы, югославы, румыны, венгры. Они поклялись сделать всё, чтобы до конца искоренить фашизм, чтобы никогда не повторились ужасы войны. И ещё до прихода американских войск группа советских лётчиков, бывших узников Бухенвальда, раздобыли лошадь с телегой и отправились на восток. По дороге домой их остановили американцы, заперли в двухэтажном особняке и выставили караул. Из окна наши лётчики увидели «Аэрокобры» с красными звёздами, идущими на посадку. Недалеко от особняка базировалась дивизия А.И. Покрышкина. С приходом темноты два лётчика, одним из которых был И. Бабак, служивший в дивизии Покрышкина, спустились по простыням со второго этажа, направились на аэродром, занятый советскими войсками, и доложили о сложившейся ситуации. Позже к особняку приехало несколько машин с вооружёнными советскими солдатами во главе с самим Покрышкиным. Он попросил американского начальника караула отпустить советских лётчиков с собой.

С июля по ноябрь 1945 года С.Е. Кравцов проходил госпроверку в поверочном лагере Алкино в Башкирии. К одному из офицеров, проходившему там же проверку приехала на свидание жена. Она работала секретарём в Кремле. С собой обратно она увезла множество писем военнослужащих из этого лагеря. По личному распоряжению Калинина в срочном порядке были рассмотрены дела этих военнослужащих. Все они были направлены в части Советской Армии. Кравцов попал служить в оккупационные войска в Венгрию, командиром авиаэскадрильи 797 БАП 202-й БАД, дальше был переведён в Австрию командиром отдельного буксировочного звена, а затем в западную Украину в город Коломыя. В 1949 году был уволен в запас.

В 1947 году у него отобрали кандидатскую карточку ВКП(б), которую он сохранил и пронёс через плен, и выдали справку без штампа и печати следующего содержания:

«Дана в том, что кандидатская карточка за номером 5495120, выданная полит­отделом 2-й ВА 16 мая 1943 года на имя Кравцова Сергея Ефимовича (членские взносы в билете не уплачены с мая 1944 года) взята политотделом 5 авиатехдивизии и переслана в политотдел 2 ВА.

Замнач полиотдела 5 АТД Подполковник Щупов».

После войны Кравцов поддерживал связь с однополчанами и бывшими узниками. В одном из писем М.П. Девятаев писал: «Я часто вспоминаю твоё дорогое имя, выступая перед студентами, в воинских частях. Твоё мужественное поведение может быть темой для многих бесед.

Серёжа, друг! Ведь разве можно забыть те тяжёлые, мрачные дни, когда мы с тобой начали пилить пол под койкой, готовясь к побегу. Это ты, Серёжа, пускал шапку по кругу, чтобы помочь голодным товарищам, сидевшим в карцере. Твои записки заключённым угловой комнаты поднимали у них дух, вселяли мужество и гордость… Нас не сломили голод и холод, полное бесправие, кромешный ад концлагерей. Все те нечеловеческие тяготы, которые выпали на нашу долю. Много пришлось пережить в ту пору советским людям. Мы, бывшие узники лагерей смерти, должны заявить во всеуслышание: ужасы войны не должны больше повториться. Если тебе или твоей семье случится быть в Казани, хотя бы проездом, прошу ко мне в гости. Ведь и жена моя, и ребята так много знают о тебе из моих рассказов».

После военной службы Кравцов работал столяром-краснодеревщиком на ейской мебельной фабрике «Красный артельщик». С 1956 по 1985 гг. работал учителем труда в школах №№ 10 и 12 в городе Ейске. Умер в 1985 году. Уже после смерти, во время перестройки, Кравцова пытались посмертно восстановить в партии.

Артём КРАВЦОВ, внук.