Журналист. И глубоко верующий человек. Не так уж часто это стыкуется. Таким был Александр Михайлович Дёмочко. Я вновь задумалась об этом, когда была с коллегами на отпевании покойного в храме Михаила Архангела. И хоть в глазах стояли слёзы, мне вспоминалось светлое. Общение с Сашей было наполнено детской чистотой и какой-то мудрой наивностью. Он не боялся смерти. Мы с ним об этом говорили несколько лет назад, когда пришла в больницу, где Дёмочко лежал после первого, не тяжёлого инсульта. «Смерть – не конец, душа не умирает», – пытался Александр бороться с моими фобиями. И вере в это он не изменил и будучи уже тяжело больным.

Он очень чутко относился к людям. Узнав, что дома у меня нашли приют бездомные собаки и я стыжусь водить к себе гостей, Саша дал мне почитать дорогую для него книжку про Ксению Блаженную, которая жила, презрев земные блага, и помогала не только людям, а и животным… Саша жил, словно в другом измерении – непонятном, а точнее, недоступном многим из нас.

Вспоминаю курьёзный случай, когда должна была переговорить с ним по какой-то статье и он назначил встречу в парке Горького. Ждала, как мы уговорились, на скамейке возле храма. Вот на аллейке появился Дёмочко. Он шёл ко мне с букетом белых роз. Сделав шаг навстречу, я готова была принять его подарок. И хорошо, что не успела, прежде чем услышала: «Подожди минуту — цветы в храм отнесу, и мы с тобой поговорим».

  «За каждое слово журналист отвечает перед Богом и людьми. И как хирург, плохо владеющий скальпелем, может «зарезать» пациента, так «маленькая ложь» в газетной публикации «зарежет» веру в справедливость у читателей, – объяснял Александр. – Не судите, да не судимы будете… Работа обязывает журналиста «судить» каждый день. И раз уж так распорядилась жизнь, делать это надо  с «чистыми руками».

«Я страшно жадный человек – хотел посмотреть весь мир, – признался мне когда-то Дёмочко. – Но я был ещё и страшно «бесперспективным». Родился в станице, в крестьянской семье. Набеднячился и наишачился, как многие селяне. Только я ж хитрющий был, – Дёмочко смеётся. – Услыхал по радио, что туапсинское профессиональное училище моряков набирает учащихся, и понял, что моя мечта, считай, сбылась. Оставалось бросить девятый класс и поступить в ту мореходку. Так я и сделал».

Окончив училище с отличием, Александр Дёмочко был призван на службу в Краснознамённый Черноморский флот. Так матрос-сигнальщик Дёмочко, пусть не за семью морями, но за семьюдесятью семью «холмами» точно побывал! А семь чудес света променял он на одно-единственное чудо, им была любовь. «У Людочки были такие… самые тёплые в мире глаза»… Они уже воспитали троих сыновей и вместе миновали множество житейских рифов. Но сердце Александра «спотыкалось» всякий раз, когда он воспоминал, как случайно соприкасались на крышке парты их локти. Ради этой любви и откажется потом от заморских плаваний. Но тогда, демобилизовавшись, он всё-таки подал документы для открытия визы. А по пути зашёл в редакцию «Приазовских степей» узнать судьбу своей статьи о том, какая необыкновенная и верная у него подруга. Александр написал её незадолго до «дембеля». Так на пороге редакции появился статный морячок в клёшах и парадной белой «форменке» с гюйсом: «Как пройти к заведующему сельхозотделом? Я посылал статью Константину Акимовичу Егорину». А тот уже шагнул ему навстречу: «Ты Саша Дёмочко? А «Ладу» твою уже подготовили к печати». И протянул Дёмочко оттиск страницы с белым квадратом, оставленным для фото. Не так уж часто современная газета вот так, в ущерб рекламе и «полезной информации», отдаст страницу для рассказа о любви. Ну, а тогда…  В редакции работали фронтовики – заведующий сельхозотделом Константин Акимович Егорин, ответственный секретарь Владимир Павлович Точин, машинистка (она же начальник отдела кадров) Любовь Исидоровна Дьячкова… И сам редактор Юрий Григорьевич Тарада. Они прошли войну и защищали от врага не  только землю, а и право на простое человеческое счастье. Рассказы о людских судьбах в те годы занимали целые страницы. «Газета, – вспоминал Дёмочко, – хранила тот «озоновый слой», без которого задохнётся наша жизнь». Новое время – новая журналистика. Совершенно новая или всё же узнаваемая? Вам судить. В том числе и по тому, как складывалась с 3 июня 1972-го по 3 июня 1992 года журналистская судьба Александра Дёмочко.

В тот день матросика, как дорогого гостя, тут же напоили чаем и повели знакомиться с редактором.  «Скажу прямо: хотим взять тебя на работу», – Юрий Григорьевич Тарада протянул морячку левую руку (правая не действовала – фронтовое ранение). «У меня же журналистского образования нет…», – растерялся Саша. «Мы тебя всему научим». Вырваться «из лап» мэтров журналистики Александру не удалось. Не спасло отчаянное: «Мне ж визу открывают!» «Вот до вызова и поработаешь, – улыбнулся Тарада. – Прямо сейчас и приступай». «Да мне в городе и переночевать негде!» – ещё сопротивлялся Дёмочко.  «О твоём ночлеге позаботимся. А задание получишь  у завотделом писем. Только уж прости, моряк, мы тебя на время облачим в гражданскую рубашку».

То задание Дёмочко запомнил. Ему вручили «письмо читателя». Обычная житейская дрязга. Казалось бы, чего проще: пойти проверить, правда ли «соседские гуси спать мешают, и смрад от них стоит». Мало-мальски тёртый журналист сразу бы понял, что тема яйца выеденного не стоит. Но Александр почувствовал себя полпредом редакции, посланным на ответственное задание! Переговорив с обеими враждующими сторонами и исписав половину выданного ему блокнота, Дёмочко вернулся в редакцию. Спросил: «А сколько мне дадите места на странице?» Услышал: «А ничего не дадим. Успокоились они? И спасибо тебе большое». «Обиделся я страшно, – вспоминал Дёмочко. – Но услышал сочувственное: «Саша, зайди в сельхозотдел, там тебя Акимыч ждёт». Егорин успокоил: «Мы с тобой будем писать о хлебе и о тех, кто его растит». Так меня кинули в самое пекло. И «пекло» начиналось завтра. А первый мой рабочий день уже закончился. Константин Акимович повёл меня ночевать к себе домой. Жена его накрыла стол. Когда мы почаёвничали, постелила мне на раскладушке под виноградом. Глядел я на звёзды сквозь резные листья и думал: «Неужто это я, парень из станицы, так вот запросто стал гостем известного журналиста…» Я был уверен, что в газете могут работать только люди необыкновенные.

Романтика закончилась на следующее утро, когда Акимыч взял меня в степь, куда отправился «для сбора материала», – вспоминал Александр. – Так я увидел Мастера в работе. Он разговаривал с председателем колхоза, расспрашивал о чём-то бригадиров. Но дольше всего он задержался с водовозом. Акимыч буквально «выдаивал» из него информацию. Потом объяснит, что накапливал материал для будущего очерка о фронтовике.

А я привёз из той поездки свой первый репортаж, – вспоминал Дёмочко. – На пяти листах я описывал степь, солнце, загорелые лица хлеборобов… Не так всё сложно оказалось, и я не сомневался, что выдал шедевр. Акимыч взялся его читать, отложив собственный срочный материал. Через  полчаса сказал: «Саша, должен тебя поздравить. У тебя получился хороший репортаж. Но я немножечко его поправил». Он положил передо мной мои труды, и я увидел испещрённый красной пастой текст. Материал был переписан заново! Лицо моё стало краснее правленого текста. Я стал изучать правку. И с каждой строчкой убеждался, что вот лишние детали, а здесь совсем не тот эпитет… Выходило, что Константин Акимович всё увидел лучше меня – как будто  он из-за моей спины смотрел. «Пусть это будет ваш репортаж – вы все переписали за меня», – выдавил я. «Нет, Саша, это твоя работа, – отвечал он. – А моя работа – править».

Впоследствии и Дёмочко станет бывалым журналистом, выдающим целые страницы о передовом опыте в животноводстве и растениеводстве. А главное, талантливые очерки о людях. Александру Дёмочко, двадцать лет проработавшему в «Приазовских степях», присвоят звание Заслуженного журналиста Кубани. Трижды станет обладателем «Золотого пера».

Многое и многих вспоминал Дёмочко. Домашний добрый дух, который царил в редакции, с лихвой перекрывал тяготы профессии. Незабываемые редакционные капустники (они же «огуречники») и бурные планёрки. И вроде бы, мелочи… Замредактора Зоя Григорьевна Новосёлова заявила, что «парень должен быть одет, как подобает журналисту». И во времена всеобщего дефицита, кроме пальто и модной тогда кроличьей шапки, Александру продали в военторге «знаменитый» оранжевый свитер, которому, вспоминал, сносу не было.

Но больше всего Александр рассказывал о своих коллегах. Какие снимки делал фотокорр Кирилл Кириллович Андреев! Какие материалы выходили из-под журналистских перьев Игоря Васильевича Белоконенко, Артура Николаевича Собакина… Как всякая газета, «Призовка» держалась и на верных ей рабкорах и селькорах. Он мог перечислять их бесконечно.

… Не получилось, да и не могло получиться, написать только о журналисте Александре Дёмочко. Написалось о газете. О такой, какой она была. А какая есть – судить не нам. Но мы стараемся. Как и тогда, когда, заслышав в редакционном коридоре голос Александра Дёмочко, мы знали: зашёл сказать спасибо за статью.

Татьяна Шекера