Журнал «Родная Кубань» с самого начала исповедует родниковое историко-народное направление. Нередко мне приходилось составлять мемуарные страницы буквально из клочков. Почти все казачьи воспоминания я старательно выправлял, выстраивал…
Виктор Лихоносов.
Ваши книги очень честные
Советского и российского писателя, публициста, живущего в Краснодаре, редактора литературно-исторического журнала «Родная Кубань», члена высшего творческого совета при правлении Союза писателей России, почётного гражданина Краснодара, Героя Труда Кубани Виктора Лихоносова, первого лауреата государственной литературной премии имени Льва Толстого, представлять любителям литературы не нужно. Встреча с ним состоялась в гостиной Краснодарского краевого Союза журналистов накануне 80-летнего юбилея этого по-настоящему русского писателя – так о нём говорят.
«Председатель СЖ Вячеслав Сергеевич Смеюха пригласил меня, и я не завредничал», — шуткой начал встречу с журналистами Виктор Иванович Лихоносов. Притом, что «завредничать» у «живого классика» отечественной литературы имелись основания. Ответ, сказал, ищите в интервью в «Новой газете Кубани». Много лет уже Лихоносов не состоит в кубанской писательской организации. Говорит, после развала СССР к её пополнению относились не слишком избирательно, и союз «раздулся», как колхоз (в образности Виктору Ивановичу, как всегда, не откажешь). «Я им не нужен. Но остаюсь членом нашего Большого Союза, который возглавляет Валерий Николаевич Ганичев в Москве».
Плохо удаётся Лихоносову скрывать эмоции – всегда был очень искренним. На вопрос о судьбе своего журнала: «Когда узнал, что Вениамин Кондратьев по первому образованию филолог я обрадовался. Решил, что губернатор позвонит, захочет познакомиться – тем более что он окончил тот же, что и я, кубанский университет…»
Лихоносов сообщил, что редакторскую деятельность в «Родной Кубани» в этом году заканчивает. Молча выслушали журналисты горькое признание главного редактора уникального журнала в том, что «Родную Кубань» «не читают сегодняшние казаки, и даже казачий штаб в Краснодаре в нём не нуждается. «Казачий вестник» ни разу не упомянул о существовании нашего издания». Встреча с новым губернатором, которой на сегодня не случилось, могла бы стать разговором не только о литературе, но об истории казачества, которую мы можем окончательно утратить. С литературным и историческим наследием, считает Лихоносов, всё «не так радостно и благополучно, как принято писать после посещения Атамани».
К России уходящей, оставшейся в талантливых произведениях Виктора Лихоносова, журналистам посчастливилось прикоснуться. На этой встрече он читал отрывки из своих произведений, в том числе ещё не изданных. Болью отзывались в нас упрёки, которыми терзается талантливый писатель: «Когда искал я в Тригорском следы Пушкина, в Тамани и Кисловодске тень Лермонтова, в Константинове слушал ровесников Есенина, почему не вздрогнул и не загорелся так же ступить на дорожки родни своей и выспрашивать у елизаветинцев о жизни минувшей и застрять в воронежском архиве над хрупкими бумажками? Было мне обидно, что я по своей воле, с молодой лёгкостью отстал от своей родни и уже никогда не воскрешу её для свиданий, бесед и воспоминаний… А что ближе семейных преданий? Неужели мы для того появляемся, чтобы убегать от своей родни к каким-то чужим людям? Зачем мы, чуть подрастём, бежим из дома, от отца-матери, крёстных и двоюродных сестёр, зачем со скукой читаем письма матери, сестрёнки? Не расспросил и не отдал свои невозвратимые долги, на чужие истории ушла жизнь, — об этом не раз вздохнул Виктор Иванович. — Мне бы не на Коктебель ездить, а туда поехать… И я писал бы про своих – не про чужих. Про деда своего Петра Степановича Гайворонского и бабушку Пелагею Скакодумову. Про предков своих… Никто их в России не вспоминает, кроме меня. Да и вся Россия забыта. Опоздал я к отеческим гробам…»
«Вы всё время о потерянной России. А что мы потеряли?» — спрашивали журналисты. «Мы потеряли непрерывность, казачий уклад, традиции. И вместе с этим мы теряем ощущение России». Такой надлом, считает Лихоносов, не только из-за революции. Он с той поры, когда Пётр I «прорубил окно в Европу», и после Ельцин «прорубил» второе — в рыночную экономику. Виктор Лихоносов грустит о потерянной нами России – «великой, красивой, дородной, с породой – и крестьянской, и дворянской».
— Вы больше пишете о прошлом. Это не отвлекает вас от современности?
— А как вам эти строки? «И жив ли тот, и та жива ли? И где теперь их уголок? Или уже они увяли, как сей неведомый цветок?» — И сам же отвечает: «Нет, слова не выцвели! Это и есть тайна литературного слова. Кто скажет, что Пушкин несовременен? Так же и прошлое. «Поучение детям» Владимира Мономаха — почитайте его! Не этому ли учит современный учитель на уроке? Или вот сегодня я читал про игумена Никона… Этих людей уже нет. Но они здесь. Вот мой ответ на ваш вопрос о прошлом. Теперь о том, что мы сегодня называем современным. Почитайте высказывания в твиттере небезызвестного всем нам главы района, представителя современной власти. Не только мысли — и мелодика другая. Мы будто в иностранцев превращаемся.
— Ваши книги… слишком честные. Вы и сегодня говорите то, что многие не рискнут высказать. Как удаётся при этом печататься? Или литературные чиновники когда-то что-то «просмотрели»? А когда вы уже известный писатель, «сдать назад» оказалось невозможным?
— Просто я никогда не писал о политике. Я писал о судьбах. И пожалуй, это больше что-то музыкальное, чем событийное.
— Так, наверно, многим и казалось… А сейчас нужна цензура? Как считаете? – не унимаются коллеги.
— Нужна. Нравственная. И всё-то вы у меня выведываете, — отшучивается Виктор Иванович на вопрос о творческих планах. — Одно скажу: мне надо торопиться. И это дописать, и то… Хотя, — добавил, — торопиться, в общем, некуда.
… Но нужно торопиться нам. Прочесть его книги. Перечитать его роман «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж», который почитают большой энциклопедией казачества и нашей кубанской столицы. Полистать уникальный историко-литературный журнал «Родная Кубань». Не принято у нас, как Лихоносов… Отказывается от официальных торжеств в честь своего юбилея. «Не хочется, — объясняет, — выслушивать вынужденную похвалу и перечисление заслуг. За двадцать пять лет краевая власть не издала ни одной моей книги. За что меня будут чествовать? За долголетие?» Сложно писать о «живом классике». Я к этому лишь прикоснулась.
