Приходилось слышать, что у русских нет исторических героев, на которых нация могла бы равняться. Мол, у японцев — самураи, у европейцев — рыцари, у американцев — ковбои, а у русских – никого, кроме сказочных богатырей. Считаю, что у нас есть герои, которые в масштабах исторической эпохи близки нам по времени. Это русские офицеры.

Судьба русского офицерства, которое со времён Петра I стало особой частью русского общества, развивалась драматически. В революцию и Гражданскую войну многие офицеры царской армии погибли от рук своих солдат и красных командиров. Но несмотря ни на что, традиции русского офицерства живы и мы всё чаще обращаемся к ним. И прежде всего стоит сказать об офицерской чести как главном нравственном достоинстве русского офицера, и это доблесть и благородство души. Армия, движимая офицерской честью, становится непобедимой. «Я русский офицер, честь имею и живу ради служения Отечеству». Избравшим Государево служение необходимо помнить, что «не имеют в запасе второй Отчизны» и «присягают только один раз». Об этих суворовских заповедях разговор с офицерами в отставке — полковником войск ПВО сухопутных войск России Ростиславом Николаевичем Бердниковым и капитаном I ранга ВМФ Владимиром Ивановичем Вдовенко. «Я, русский офицер, честь имею!» — в переводе на другие языки аналога не знаю», — с этого начала разговор.

Перечислять качества, подразумеваемые понятием «офицерская честь», можно долго. Мужество, воля к победе, самообладание, дисциплинированность, честность… При всём этом, пожалуй, самое спорное из суворовской «Науки побеждать»: «Чинить дело с рассуждением, а не держаться воинского устава, яко слепой стены». Вправе ли, спрашиваю, офицер оставаться личностью самодостаточной в действиях и мыслях? Когда военный лётчик Герой Советского Союза Александр Руцкой был сбит в Афганистане и пробивался к своим, он не смог выстрелить в старушку, которая пасла коз. И она сообщила о нём душманам. Руцкой попал в плен и чудом остался в живых, освобождённый группой захвата. «Самопожертвование в бою и в данной ситуации совершенно разные понятия, — объясняют мне. — Здесь нужно говорить не столько об офицерской чести, сколько о личных качествах Руцкого. Другое дело что гуманизм и офицерская честь на войне не всегда соединяются в одно понятие».

А я напоминаю другую историю. В январе 2002 года командующий Объединённой группировкой вооружённых сил объявил о проведении в Шатойском районе Чечни операции по поимке полевого командира Хаттаба. Населённые пункты блокировали, а для перехвата боевиков, которые попытаются прорваться из оцепления, были направлены разведгруппы спецназа. Одна, под командованием капитана Эдуарда Ульмана, устроила засаду у села Циндой. Когда на дороге появился «уазик», который не подчинился приказу остановиться, по нему открыли огонь на поражение. Один из пассажиров «уазика» был убит. Двое, в том числе мать семерых детей, ожидавшая восьмого, были ранены. Всего в машине было шесть жителей села. Среди них инвалид, шестидесятивосьмилетний директор сельской школы, завуч, лесник… Ульман по рации доложил о случившемся на временный пункт управления и получил приказ уничтожить всех оставшихся в живых, а тела и «уазик» сжечь. Он выполнил приказ. После нескольких судебных разбирательств, продолжавшихся с апреля 2004-го до июня 2007 года, Северо-Кавказский окружной военный суд признал капитана Ульмана виновным в убийстве мирных граждан и превышении служебных полномочий и осудил заочно (он пропал бесследно) к четырнадцати годам лишения свободы. «Если бы нам был дан приказ нести раненых чеченцев на руках до Ханкалы, мы бы и его выполнили», — сказал тогда один из спецназовцев.

«Как быть, — спрашиваю, — когда приказ противоречит чести офицера и приходится выбирать между честью и лояльностью режиму? В 1993-ом, когда расстреливали Белый дом, часть офицеров «переприсягнули» Ельцину… По-моему, чем меньше армию вовлекают в политику, тем лучше». «Но армия не может быть вне политики! – возражает Владимир Вдовенко. — Армия – это продолжение политики, как сейчас в Сирии. И за боевую и политическую подготовку личного состава в советской армии отвечали заместители командиров по политической части, или замполиты. Был институт политработников, которых готовили училища и Военно-политическая академия имени Ленина. Это надо вернуть! Ни замы командиров по воспитательной работе, ни армейские священники этого не смогут заменить. Тем более сейчас, когда вовсю идёт информационная война. Мы должны бороться за умы пацанов, которые пришли в армию!»

«Война – концентрированное выражение политики, — подхватывает Ростислав Бердников. – И защищая страну, армия её политику реализует. Когда эта политика совпадает с понятием офицерской чести, тогда внутреннего противоречия не возникает. Мы не захватчики, но наша армия на страже интересов государства. И нашему Президенту народ благодарен, в том числе за Крым. Проблема в том, — объясняет Бердников, — что высокое звание русского офицера не «выдают» вместе с офицерскими погонами. Когда мы убрали политорганы из Вооружённых сил и попытались освободить нашу армию от идеологии, мы совершили ошибку. Офицер – это государственный человек. И если он начнёт над приказом рассуждать, на этом армия закончится. «О, воин, службою живущий, читай устав на сон грядущий. И поутру, от сна воспряв, читай усиленно устав», — Ростислав Николаевич цитирует «Науку побеждать».

И я предлагаю вспомнить Кодекс чести русского офицера 1904 года, от которого нас отделяет целая советская эпоха. Цитирую: «Не обещай, если ты не уверен, что исполнишь обещание. Необходимо помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и начинается низкопоклонство. Если о ком-нибудь не можешь сказать ничего хорошего, то воздержись говорить и плохое, если и знаешь. Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кто бы она ни была. Старайся, чтобы в споре слова твои были мягки, а аргументы — тверды. Старайся не досадить противнику, а убедить его. Важно, чтобы подчинённые уважали тебя, а не боялись…» Чем-то, — замечаю, — напоминает «моральный кодекс строителя коммунизма»… «Но офицерская честь и «честный человек» — не одно и то же, — уточняет Владимир Вдовенко. — И хотя понятие об офицерской чести командиры стараются прививать в стенах военного училища, всё равно не всем дано стать Офицерами».

Но они есть! Вспоминаем, как 28 марта 2012 года на учебном полигоне в Амурской области солдат неудачно бросил гранату, и она упала в окопе. Комбат Сергей Солнечников накрыл гранату собой. Майор скончался на операционном столе. Ему посмертно присвоили звание Героя России. «Для русского офицера, — цитирую Суворова, -«солдат дороже себя», он – «братец». Нужно о нём заботиться, обучать «с толком, без жестокости и торопливости»… Но как быть с дедовщиной? С ней, правда, пытаются бороться – направляют на службу в ближний регион, срок службы сократили, установили телефоны доверия, позвали в армию священников… Но позорное явление ещё даёт о себе знать». Собеседники принимают сказанное неожиданно. Ростислав Николаевич объясняет, что дедовщина в том виде, как сегодня понимаем, появилась, когда была широкая сталинская амнистия и в армию пришли люди с уголовными «понятиями»: «Дедовщина не должна граничить с уголовщиной. Но сама по себе она в армии была всегда. И у Суворова, когда солдат служил двадцать пять лет, «деды» учили молодёжь. Дедовщина неизбежна и может быть даже плодотворна, — неожиданно заключает Бердников. — Смотря что в это понятие вкладывать». «Не кусок отобрать, а опыт передать и научить салагу. Когда меня призвали на срочную службу и дали «КрАЗ», я, хоть пришёл с «правами», три дня не мог его на морозе заводить, — вспоминает Вдовенко. — Пока сержант не взял меня за шкирку и не показал, как это делается. Потом, благодаря этому «деду», я сумел завести машину при минус 35 градусов, и меня после поощрили поездкой в отпуск».

«С такой бедой, как использование солдат для строительства собственных дач и «копания» огородов, кажется, покончено. Но, — не сдаюсь, — как быть с тем, что некоторые генералы похитили у государства миллионы?» Здесь собеседники единодушны — возмущены тем, что, будучи министром обороны, Сердюков «всего лишь халатно отнёсся к государственным деньгам». Да и само назначение на такую должность гражданского человека оба считают оскорблением для армии: «Понятие офицерской чести — клановое, и человек должен быть в погонах». А я вспоминаю рассказ Куприна «Брегет». Во время офицерской пирушки у одного из офицеров пропали часы, в чём заподозрили юного поручика Чекмарёва и предложили ему покинуть компанию. Через двадцать минут часы нашли, а юный поручик застрелился. Невольно задумаешься, что сегодня понимаем под офицерской честью…

«Честь – не штрихи к портрету, это должно быть внутри, — считает Владимир Вдовенко. — Это как пистолет — он должен быть в кобуре, его редко достают. Сегодня понятие офицерской чести «размыто». А если нет жёстких рамок, это уже не честь. Она или есть, или её нет. Не зря сказано: «Живи по уставу – завоюешь честь и славу». Устав подкрепляет честь, он её конкретизирует. И если размывается граница между великим понятием офицерской чести и сиюминутным, которое насаждается властью и когда офицер вынужден выполнять приказ, это тяжёлый крест».

«Но времена изменились — нет сражений с врагом, остались «операции»… Как сегодня воспитывать настоящих офицеров?» — спрашиваю. «С суворовского училища и с армии, — отвечает Бердников. — Моему внуку четырнадцать, но он уже видит себя военным и хочет поступать в Смоленскую академию войск ПВО сухопутных войск. Надеюсь, в будущем он не уронит офицерскую честь. А воспитывают её каждый день на службе, в караулах и в казарме. Личным примером офицеров. В мирное время офицер готовит себя к военному времени».

«Ещё, чтобы офицер с честью нёс службу, его семья должна быть защищена, — говорит Вдовенко. – Если спросят, куда бы я сейчас пошёл – в российскую или в советскую армию… Скажу: в советскую. Было много прекрасных традиций. И офицер мог не беспокоиться о своей семье. Но, развалив великую страну, положили на лопатки и армию. В перестроечные годы сослуживцы собирали грибы, потому что зарплату не платили. Когда унижают армию, тогда начинается «размывание» офицерской чести. Правда, уже сделаны шаги, чтобы это исправить. У офицеров достойная зарплата. Действует военная ипотека. Сертификаты — уходящим в запас. Желающие могут служить по контракту…»

«Мне кажется, — размышляю, — чтобы офицер выполнял своё предназначение Родину защищать и не думал о политике, политика должна очень сильно думать об офицере. А когда его ставят перед трагическим выбором – защищать народ или политику, начинается разрушение стержня, который называют офицерской честью. Соглашусь с журналистом и правозащитником Алексеем Симоновым. Офицерская честь умерла с началом Гражданской войны, потому что не может офицер, став красным или белым, воевать со своим народом. Понятие офицерской чести было «реабилитировано» во время Великой Отечественной».

«Но мы привыкли говорить о «коллективной» офицерской чести, — уточняет Вдовенко. — А честь – понятие индивидуальное. Её не выдают с мундиром или с офицерским кортиком. Можно дослужиться до больших звёзд и остаться подонком. Но если офицерская честь у тебя есть, она сохранится даже в самых сложных для этого условиях».

…Жмём друг другу руки. Но я всё продолжаю размышлять на эту общественно значимую и в то же время очень личную тему. Вспоминаю моменты, когда казалось, что в глазах собеседников читаю больше сказанного… Того, кто будет изучать историю современной российской армии, наверно, поразит, что в перестроечные годы российские офицеры не променяли армию на более удачливую жизнь. Благодаря таким сердцевина офицерской чести жива. И пусть каждая эпоха по-своему это понятие идеологизировала, для офицеров в отставке Ростислава Бердникова и Владимира Вдовенко офицерская честь остаётся концентрированным выражением лучших человеческих качеств, которые необходимы офицеру, чтобы выполнить долг перед своим народом.

Татьяна Шекера