Папа, пойдём домой! В редакцию позвонила Валентина Илларионовна Гончарова: «У меня хранится папина фотография с фронта, сорок второго года. Приезжайте, покажу и расскажу о нём. Может, ещё кто-то своих близких узнает». На серо-жёлтой с оторванным уголком фотографии – четыре красноармейца. Светлые, спокойные лица, полушубок, шинели, ушанки со звёздочками.
На обороте надпись округлым почерком: «Память в период отечественной войны Кубанских казаков при защите сердца страны СССР г. Москвы 9.01.42 г. Крышенко И.М. г.Ейск, Говоров М.Е. ст. Кисляковская, Гончаров И.Т. г. Ейск, Михайлов М.М. г. Ейск».
— Двоих в центре я совсем не знаю, — рассказывает Валентина Илларионовна, — может, они и не дожили до победы. Справа — мой папа, Гончаров Илларион Тихонович, а вот слева, по-моему, Крышенко и есть. Он к папе после войны не раз приезжал.
Отца, механизатора 6-ой бригады Ейского зерносовхоза, забрали на фронт в первые дни войны. Валя, тогда ещё двухлетняя девчушка, вместе с мамой, старшими братом и сестрой провожала его. Говорить научилась довольно рано и была, как сама вспоминает, очень горластой.
Когда солдат построили к отправке, она вырвалась из толпы провожающих и ухватила отца за руку. Её крик: «Папа, пойдём домой!» – разнёсся далеко по рядам. Все затихли, а офицер приказал отцу выйти из строя и успокоить ребёнка.
…Он присылал своей «махонькой» в солдатских «треугольниках» то сорванный по пути цветок, то еловую веточку. Мама показывала дочке: «Это от папы» и прятала под стекло большой иконы. У этой иконы они молились каждый день о здравии отца. А он, когда вернулся, говорил, что этот крик дочери: «Папа, пойдём домой!» — звенел в его ушах посреди всех ужасов войны. В огне и грохоте боя, в крови и боли хранил его от смерти.
Танкист Илларион Гончаров защищал Москву, освобождал Ленинград от блокады. Великие Луки, где шли очень тяжёлые бои, называл «Великие Муки». Был не раз ранен, но возвращался в строй.
О боях он рассказывал мало. Валентина Илларионовна знает о том, за который папа получил орден Красной Звезды:
— Их танк был подбит, но экипаж его не покинул, стрелял по фашистам прямой наводкой. Неподвижный танк стал для врага лёгкой мишенью. Его продолжали расстреливать, башню снесло взрывом. Только после этого танкисты, раненые, выбрались через нижний люк, связались ремнями и с большим трудом, ползком, помогая друг другу, добрались к своим. Отец тогда был ранен в живот…
Он пришёл с фронта в марте сорок пятого по ранению. Разрывная пуля раздробила кость предплечья правой руки. До Ейска Илларион Гончаров ехал поездом, а дальше, до дома, шагал пешком. На дороге его обогнал верховой, он и сказал маме. Она вместе со старшими детьми Колей и Любой побежали встречать: «Папа приехал!». А Валя дома осталась.
Вспоминает, никак не могла уразуметь – какой папа? Для неё за годы войны отец стал иконой, у которой они молились, цветочком и еловой веточкой за её стеклом…
Вечером к ним в общежитие набилось множество народа – всем хотелось поговорить с фронтовиком, узнать что-нибудь о своих близких. А Валя всё боялась подойти к незнакомцу. Тот уговаривал:
– Ну что же ты, дочка! Ведь просила меня, папа, пойдём домой! Вот я и пришёл!
И только когда повесил ей на платьице все свои ордена и медали, девочка пошла к нему на руки. Наград было не меньше пяти. Но запомнила она только орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». К сожалению, все они не сохранились. Как-то не сберегли…
Илларион Тихонович был человек гордый, ни просить за себя, ни хлопотать о льготах и привилегиях было не в его характере. Рука после ранения почти не работала, сохла, только большой палец остался подвижным. Но инвалидность он так и не оформил.
– Что она. отрастёт у меня заново? – удивлялся в ответ на предложение медиков ежегодно проходить комиссию. И до конца своих дней работал в совхозе комбайнёром, мотористом и объездчиком. Ни от какой работы не отказывался. Как справлялся, фактически, с одной рукой? Непостижимо. После уборочной в своём совхозе его ещё посылали на Алтай, в Казахстан, там помогал хлеб убирать.
Война отобрала у него не только здоровье, но и родных. Один брат погиб на фронте, второй пропал без вести. Под бомбёжкой погибла и сестра. Так что заботиться ему приходилось и о своих четверых детях, и об одиннадцати племянниках.
— С утра до вечера пропадал на работе, а потом вторая смена – собственное подворье. После войны домик саманный построили на улице Победы. На столько ртов держали две коровы, свиней, коз, птицу.
До войны отец совсем не пил. А там — куда без фронтовых ста граммов? Вернулся домой, бывало, выпивал. Когда такое случалось, посадит нас и поём вместе «Вставай, страна огромная!». Сам плачет, и мы с ним…
Он умер в пятьдесят семь лет, прямо на работе. Подготовил комбайн к уборке подсолнечника, подошёл к колонке возле мастерских, воды напился, повернулся лицом к дому и упал. Похоронили Иллариона Тихоновича на кладбище в посёлке Советском, через 21 год после Победы.
Светлана Занина.
Источник: Приазовские степи
