«Многие рыболовы-любители хотят посидеть с удочкой, но их преследуют, отбирают снасти, доходит и до штрафов. А с недавно построенной на берегу лимана базы постоянно выходят в море два больших катера с мощными моторами и идут освобождать сети от рыбы. Местные жители видят и катера с тралами. Почему им можно, а простым смертным нельзя? Где справедливость?» – пишет наш читатель Андрей Мазыкин. В своём недоумении он не одинок. В последнее время в редакцию не раз звонили жители Ейского района, спрашивая, когда украинские браконьеры перестанут хозяйничать у наших берегов? Чтобы прояснить ситуацию на месте, корреспондент «ПС» отправился в рейд с инспекторами Азово-Черноморского территориального управления Росрыболовства.

Плюс два

– Под Александровкой недавно появился причал ИП Наливкина. Там как раз ходят за рыбой два катера, – объяснил государственный инспектор Александр Новак. – Хозяин имеет разрешение на лов сетями. Таких предприятий на берегу Ейского лимана четыре. С тралом ходит украинское судно, хозяева которого также получили разрешение на подобный способ добычи у своих властей. Азовское море находится в общем пользовании России и Украины. А государственная граница проходит по линии берега.

Наш катер отчаливает. «Найдём что-нибудь?» – наивно спрашиваю у инспекторов. Александр Новак внимательно смотрит мне в глаза, а затем внушительно произносит: «С вами Я иду!» Большой палец убедительно упирается в грудь.

Государственный инспектор на катере он один. Его товарищи – Юрий Лобко и Илья Демиденко – имеют статус общественных инспекторов, то есть добровольных помощников государственной рыбоохранной инспекции (так, во всяком случае, все продолжают называть эту организацию по старой памяти).

Море в жваках

Пока ищем браконьерские ставки, Новак объясняет ситуацию в Ейском лимане. Он – зона ответственности государственной морской охраны, подчинённой пограничникам. Но в этом году с началом нереста пограничники охраной биоресурсов не занимались вообще. Точнее, их суда ради этой цели от берега не отрываются. Почему – спрашивать об этом людей в погонах бесполезно, они молчать умеют. С середины марта в лиман выходят сотрудники рыбоохранной инспекции, которые, в принципе, отвечают за охрану биоресурсов лишь во внутренних водоёмах. Что творилось у наших берегов в пик нереста, трудно описать. Браконьеры, быстро осознав, что охраны нет, совсем обнаглели. Сети ставили чуть не у самого берега. Мощные семиметровые катера загружали рыбой подчас по самые края бортов. Появление инспекторов изменило расклад сил.

Юрий Лобко управляет катером. Рядом стоит на скамье Новак. На носу застыл Илья Демиденко. Все трое напряжённо всматриваются в воду. Самые интересные места – у второго микрорайона и дальше, напротив Широчанки. Здесь, объясняют инспекторы, больше всего браконьерских сетей. По примерным подсчётам каждый день – десять-двенадцать на пятьсот квадратных метров. Каждая сеть в длину – около пятидесяти метров. Чаще всего она перекрывает всё пространство до самого дна. И если ещё у неё мелкие ячейки, то ущерб каждая такая сеть причиняет очень серьёзный. Правда, нам пока попадаются только пустые, перепутанные сетки со связками пластиковых бутылок, которые их держат на плаву. Ребята останавливают катер и поднимают на борт бесформенную кучу из верёвок, сетки, бутылок, крупных железных якорей. Такое сплетение называют жваком. Весь лиман, куда ни брось глаз, в этих браконьерских жваках. Один раз винт нашего мотора запутывается в верёвке от старой сети. Лобко высвобождает его из плена с помощью ножа.

Полсотни карасей

Находим ставку из двух сетей. Рыбы в ней немного – несколько судаков и селёдок. Зато следующие обнаруженные нами сети забиты карасями. Их несколько десятков. Крупные, живые, с золотистым оттенком, бьют хвостами, прыгают по дну катера. Пока Юрий Лобко правит, Новак и Демиденко освобождают рыбу. Бодрую, а такой большинство, выбрасывают за борт. Уснувших рыбин откладывают в сторону. Впоследствии их уничтожат. В третьей ставке, ликвидированной инспекторами, оказались семь пиленгасов. На сегодня – всё. Идём «домой».

«Это мы ещё кота не закидывали. Многие сети на поверхности воды не видны. Их специально притапливают», – уверяет Новак. Почему-то кошку (верёвку с крючьями) он упорно именует котом…

Итог похода – снулая рыба, куча изъятых сетей, разлапистые якоря. Все они слеплены, как под копирку. Александр Новак уверен – мариупольского производства. Кто-то там наладил такой бизнес – обеспечивать якорями браконьеров. Наверное, не бедствует.

Кстати, когда инспекторы выбирали сети с полусотней карасей, вдалеке появилась тёмная точка, которая всё увеличивалась в размерах и скоро превратилась в катер. Он вдруг резко свернул в сторону, некоторое время с него наблюдали за нами, потом скрылись. Уж не за нашими ли карасями приходили?

На приколе

Уже шесть лет недвижим на причале инспекторский катер «Мустанг» – уникальное судно с дизельным двигателем мощностью в 1200 лошадиных сил. Для сравнения: у катера, на котором мы выходили в лиман, двигатель в 115 лошадиных сил. «Мустанг» может развивать скорость до девяноста километров в час. Был бы он в море, не надо было бы инспекторам напрягать зрение в поисках браконьерских сетей. Навигационная система «Мустанга» точно указала бы местонахождение каждой ставки. Но каждый час работы такого катера – это две с половиной сотни литров топлива. А на квартал инспекторам сейчас выделяют… сто литров. В рейде мы сожгли половину этого запаса.

Как инспекторы работают? У старшего госинспектора Азово-Кубанского отдела госконтроля, надзора и охраны водных биоресурсов Геннадия Голуба мой вопрос вызывает усмешку: «Помогают администрации районов… Правда, очень слабо и, конечно, это не дело».

А ещё на шесть районов севера Кубани осталось всего три инспектора. И ни шофёров, ни мотористов… «У нас постоянные сокращения штатов, – разводит руками Голуб. – Как хочешь, так и бегай…».

Сто против ста

«А что будете делать, если вас атакуют?» – спрашиваю инспекторов. «Встретим их носом катера. Оружия-то у нас нет», – говорит Новак. Александр может многое рассказать. «На бампере меня не раз катали. Он тебя хочет сбросить, а ты держишься и ещё пытаешься дверь водителя открыть и машину остановить». Напоминает кадры какого-нибудь боевика. Но Илья Демиденко согласно кивает головой – сам видел. «А вот, видите, рука не сгибается, – демонстрирует Новак. – Это я катер браконьеров задерживал семь лет назад. Как вы думаете, что будет, если столкнутся два катера, у обоих скорость – по сто километров в час?» «Взяли?» – спрашиваю. «Взял…» – рубит Новак. А за последний год в крае погибли два инспектора рыбоохраны…

«То, чем мы занимаемся, – полная ерунда, – неожиданно произносит в сердцах инспектор и загибает пальцы. – Полиция, транспортная полиция, морская охрана, пограничники, мы… Вот сколько организаций занимается охраной морских биоресурсов! У семи нянек – дитя без глазу».

Действительно, до 1997 года была только рыбоохранная инспекция. Было с кого строго спросить, был и результат. Только в ейском отделе работало около семидесяти сотрудников. Были шофёры и мотористы. И с браконьерами успешно справлялись.

Новак уверен, что прежнее количество рыбы в богатом некогда Азовском море можно восстановить очень быстро. Если с толком взяться за браконьеров. Не гоняться за их быстроходными катерами, а каждый день в море, в лиман выходить судам и веером прочёсывать воды в поисках незаконных сетей. Подорвать браконьеров экономически. Заставить их жечь горючее на бесполезное хождение от берега к берегу, тратиться на покупку всё новых и новых сетей. В конце концов желание пиратствовать пропадёт. Ведь браконьеров не так и много. В Ейский лиман, к примеру, ходят десять-двенадцать катеров, на каждом из которых работают по две бригады, чтобы техника не простаивала. Такой вот конвейер…