Игорь МАЛАХОВ.

Путь военного юриста

В годы Гражданской войны Александр Попов принимал активное участие в Белом движении под началом Деникина, затем Врангеля. Дослужился до генеральского звания. Оказавшись после разгрома белой гвардии за рубежом, играл заметную роль в эмигрантских кругах. До конца своей жизни оставался верен русскому языку и отдавал все силы на дело сохранения русской культуры в среде потомков эмигрантов из России.

Молодые годы

Александр Григорьевич Попов родился в Ейске 13 ноября 1884 года.
Кое-кто из местных краеведов высказывает предположение, что он выходец
из купеческой семьи, но точных данных об этом пока нет. Зато точно
известно, что Александр Попов окончил ейское реальное училище, а в 1905
году в чине подпоручика был выпущен Киевским военным училищем. Служить
молодой офицер отправился в Ташкент, в 8-й стрелковый батальон. В то
время многие молодые офицеры, не желая «киснуть» в провинциальных
гарнизонах, старались поступить в Академию Генерального штаба. Перед ее
выпускниками открывалась блестящая карьера, да и жалованье офицера
Генштаба было несравнимо с тем, что получал обычный служака.
Естественно, желающих поступить туда было очень много. Но Александр
Попов выбрал иной путь. В 1909 году он поступил в Александровскую
военную юридическую академию, которую и окончил через три года. Вначале
новоиспеченный военный юрист был направлен в Одессу, но вскоре переведен
в Петербург, где вплоть до революции служил делопроизводителем
начальника отдела Главного военно-судного управления.

Потрясения

После революции на территориях, занятых красными, начались репрессии в
отношении всех, кто хоть как-нибудь служил царскому правительству.
Многие офицеры стали пробираться на юг России, где шли ожесточенные бои,
рассчитывая попасть в Добровольческую армию. Так же поступил и
Александр Попов. В начале 1918 года он приехал в Ставрополье и затаился в
Кисловодске – поближе к линии фронта. Летом в город ворвались кубанские
партизаны Шкуро. Короткое время Попов прослужил в отряде этого
отчаянного вояки, а в конце года был неожиданно вызван в штаб
главнокомандующего…

О ситуации, которая сложилась на территории, занятой Добровольческой
армией, ее командующий Антон Деникин пишет в своем труде «Очерки русской
смуты» так: «В крае только что начинали восстанавливаться суд и
гражданская власть: в армии не было пока военных юристов; суд в ней был
поэтому упрощенный, далеко не совершенный: полковой – нормального типа и
военно-полевой. В нашей исключительной обстановке этот последний в
буквальном смысле слова мог только казнить или миловать. Смертная казнь
как высшая мера наказания была всецело во власти суда. Но, подчиненные
общей психологии, и начальники, и суды были милостивы к своим и суровы к
чужим». Чтобы избежать волны кровавых расправ, был сделан элегантный
ход. В Уголовное Уложение царской России, действующее на территориях,
занятых белыми войсками, была введена новая статья, предусматривающая
наказание для тех, кто сотрудничал с войсками или органами советской
власти. Одновременно были созданы судебно-следственные комиссии по
расследованию нарушений этой статьи. Они могли накладывать взыскания от
полутора лет тюремного заключения до денежного штрафа. Это спасло многих
людей от горькой участи. Окончательное решение по смертным приговорам
принимал исключительно главнокомандующий, который предпочитал смягчать
их. Только с 24 января по 6 февраля 1919 года судебно-следственные
комиссии рассмотрели 705 дел. Из них 251 прекращено за отсутствием
состава преступления, 82 окончились в административном порядке и лишь
265 переданы в другие судебные учреждения. Понятно, что после горячки
боя пленного комиссара белогвардейцы чаще всего просто расстреливали. Но
арестованный уже после того, как прошел боевой запал, почти наверняка
мог надеяться сохранить жизнь. В этом огромная заслуга тех военных
юристов, которых при любом удобном случае старалось привлечь к делу
белое командование и к числу которых принадлежал Александр Попов. Его
квалификация, очевидно, оказалась настолько высокой, что офицера, только
прибывшего в Добрармию, сразу зачислили в судный отдел штаба
главнокомандующего.

Крымская трагедия

После разгрома Добровольческой армии Александр Попов эвакуировался в
Крым и продолжал служить при штабе Врангеля. В воспоминаниях последнего
описаны несколько случаев из тех, которыми занимались юристы его штаба.
Было, к примеру, расследование оппозиционной деятельности нескольких
генералов Донского казачьего войска, выступавших за отделение донского
казачества не только от белой армии, но и от России вообще. Когда их
деятельность была раскрыта, оппозиционеры были вынуждены покинуть армию
Врангеля. Когда в Крым ворвалась Красная Армия, Александра Попова
назначают в комиссию по эвакуации. Так что благодаря и его стараниям
около ста пятидесяти тысяч человек, пожелавших покинуть Россию, были
погружены на суда и отправлены в Константинополь. Эвакуация прошла
настолько блестяще, что красные так и не смогли помешать ей. Несколько
десятков тысяч расстрелянных в Крыму офицеров – это не те, кто не
поместился на пароходы. Это те, кто поверил обещаниям о прощении и
спокойной жизни в советской России.

Воспитатель юношей

В эмиграции Александр Попов продолжал служить при штабе
главнокомандующего в должности помощника главного военного прокурора. В
апреле 1922 года ему было присвоено звание генерал-майора. После
расформирования штаба армии в 1926 году Попова назначили на должность
преподавателя истории и законоведения в Русский кадетский корпус,
расположившийся в Югославии – вначале в Сараево, затем в Белой Церкви. В
августе 1936 года он стал директором этого корпуса.

Бывший кадет Юрий Мордвинкин, поступивший в Первый кадетский корпус в
1938 году, в автобиографической повести «Белогвардейцы» хорошо описал
дух, царивший в этом учебном заведении. Большинство воспитателей были
строевыми офицерами. Директор корпуса генерал-майор Попов, которого
кадеты в шутку называли «Генпоп», старался передать молодым людям
патриотические чувства и любовь к далекой России. Финансово способные
родители платили за обучение своих сыновей, но большинство кадет училось
бесплатно. Корпус существовал благодаря поддержке югославского короля
Александра, который в свое время получил военное образование в России.
Также благодаря ему большая часть белогвардейских офицеров нашла себе
применение в югославской армии и жандармерии. В музее корпуса хранились
настоящие реликвии: 95 знамен императорской армии, среди которых
находились семь знамен суворовских полков. Были и трофейные немецкие
знамена Первой Мировой войны, знамена учебных российских корпусов и
белогвардейских частей. Из воспитателей Юрий Мордвинкин упоминает
полковников Грещенко и Барышева. Последний с началом войны отказался
уезжать из Югославии и был в 1944 году расстрелян партизанами. Судя по
описанию корпусных праздников, в этом учебном заведении бережно
сохранялись все традиции старой русской армии: «Под звуки
Конно-гренадерского полка выносилось знамя Полоцкого кадетского
корпуса… Присутствие этих регалий производило на сознание кадет, что
этот парад является передаточным звеном в столетней цепи тех парадов, в
которых участвовали их отцы и деды, кадеты российских корпусов, в
которых они готовились для служения Родине. Принимал парад директор
корпуса генерал Попов, а иногда и другие высокопоставленные гости, как
главнокомандующий югославской армией или представитель короля
Александра…» По окончании парада начинался бал с участием воспитанниц
расположенного неподалеку от кадетского корпуса Мариинского Донского
института. В нем обучались барышни – дочери эмигрантов.

Новые потрясения

Все это призрачное счастье закончилось, когда Югославию оккупировали
немецкие войска. Эмигрантов поддерживать было уже некому. Закрылся
Мариинский Донской институт. Отменили бесплатное обучение в кадетском
корпусе. Уже зимой 1942 года в нем осталась лишь небольшая группа кадет.
А в начале 1945 года директор корпуса Попов бежит из Югославии в
Германию. Вместе со взводом кадет он вывез часть реликвий, в том числе
знамя Полоцкого кадетского корпуса. Бежать было от чего. Александр Север
в своей книге «СМЕРШ в годы Великой Отечественной войны» пишет о том,
какая охота началась на бывших белогвардейцев, когда советская армия
пошла с победой по Европе: «Уже к марту 1945 года военные чекисты на
территории Восточной Европы задержали 169 активных деятелей РОВС, из
которых 38 человек служили в немецких разведорганах, а остальные
подозревались в антисоветской деятельности в тридцатые годы». Известно,
что в музее кадетского корпуса были изъяты знамена старых русских
полков, остальные же реликвии преданы огню. РОВС – это аббревиатура
Российского общевоинского союза, в котором состояло большинство бывших
белогвардейских офицеров. Арестованный в Югославии бывший инженерный
полковник армии Врангеля Александр Сахновский на допросе показал: «РОВС
до последнего времени ставил перед собой основную задачу сохранить кадры
Белой армии, организовать их в определенную силу и держать в боевой
готовности в ожидании удобного момента для вооруженного вторжения в
Советскую Россию». Понятно, что, ставя пред собой подобные цели, бывшие
белогвардейцы продолжали оставаться врагами советской власти, даже если
многие из них и не сотрудничали с немцами. Тем более в условиях тяжелой
войны, которую вел в то время Советский Союз.

Домой дороги нет

В Германии Александр Попов в небольшом городке Регенбурге основал
русскую гимназию и сам стал ее директором. Ну а в 1952 году перебрался
туда, где поспокойнее – в Соединенные Штаты. Здесь он продолжал
заниматься преподаванием истории и языка русской молодежи. Даже написал
статью «Святой благоверный вел. князь Александр Невский», которая позже
была опубликована отдельной брошюрой.

Александр Григорьевич Попов умер в городке Глен Кове 19 февраля 1968
года и похоронен на русском кладбище Новодивеевского женского
православного монастыря, расположенного в местечке Нануэт, в тридцати
километрах к северу от Манхэттена. «Преподавая русский язык, он всегда
сокрушался, что нет учебников, пропавших при поспешном бегстве из
Югославии», – так написала о генерал-майоре Попове через пять лет после
его смерти одна из эмигрантских газет.