Это событие советские историки обходили стыдливым молчанием. В ноябре 1920 года Крым оставили корабли, увозившие на чужбину армию Врангеля и всех, кто не захотел отдаться на милость победителей. Тем не менее, на полуострове осталось немало приверженцев белой идеи. Об их участи и о судьбе наших земляков пойдёт этот рассказ.

Ейчане в Крыму

«Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 по февраль 1922 года. Если бы случайное чудо и властная международная комиссия могли получить право произвести следствие на местах, она собрала бы такой материал, который с избытком поглотил бы все преступления и все ужасы избиений, когда-либо бывших на земле!» – так писал крупный русский писатель Иван Шмелёв.

Украинский исследователь Леонид Абраменко не так давно выпустил книгу «Последняя обитель. Крым. 1920-21 гг», в которой подробно, основываясь на архивных документах, рассказал, как происходило уничтожение «бывших» после ухода кораблей Врангеля. В книгу включены списки расстрелянных – имена, которые Абраменко смог обнаружить в украинских архивах. Именно эти списки послужили поводом для масштабной критики: дескать, исследователь привёл «всего» около четырёх с половиной тысяч фамилий, а пишет о масштабных расстрелах. При этом критики забывают, что в годы Великой Отечественной войны украинские архивы или были уничтожены, или эвакуированы. Так что данные по крымским расстрелам сейчас надо искать где-нибудь в Омске.

Да, списки Абраменко недостаточны. И сведения по каждому расстрелянному не полны (к примеру, неизвестно место жительства более половины из них). И тем не менее, поражает количество занесённых в них ейчан. Если же задуматься… Ейск находился на территории, длительное время бывшей под властью белых. Многие вступали в их части добровольцами, ещё больше оказались в них благодаря регулярно проводимым мобилизациям. После разгрома армии Деникина в Крым были эвакуированы самые боеспособные части белых. И ейчане продолжали воевать. Вплоть до трагического финала.

В руках Демона

Ещё когда войска Врангеля грузились на корабли, на стенах крымских городов появились листовки красных, обещавших полную амнистию всем, сложившим оружие и решившим остаться в России. Это возымело действие. Многие не решились навсегда разлучиться с семьёй, оставшейся где-нибудь в Урюпинске. Кто-то не захотел расставаться с родиной. О числе оставшихся поговорим позже. Сейчас – об их трагедии.

17 ноября 1920 года Крымревком издал приказ № 4, согласно которому все, служившие в белых армиях, должны были в трёхдневный срок пройти процедуру регистрации. За ослушание грозили расстрелом. Этот приказ был выполнен. Зарегистрировавшись, бывшие белогвардейцы расходились по домам. А через несколько дней появился приказ о повторной регистрации. Пришедших на него арестовывали, заключали в тюрьмы, концлагеря и постепенно уничтожали. Казни длились вплоть до мая 1921 года. Точные цифры погибших до сих пор не установлены. Историк Сергей Мельгунов называет цифру в 120 тысяч человек. Затем, после изъятия у местного населения всего продовольствия и имущества, начался голод, число жертв которого не поддаётся даже примерному исчислению.

«Бывших» избивали самым жестоким образом. В тёмное средневековье прославилась фраза священника, наблюдавшего за поголовным избиением жителей города на юге Франции, заподозренных в еретичестве: «Этого хочет бог!» В «светлое» новейшее время секретарь Крымобкома Роза Залкинд, или Землячка (ещё одна партийная кличка – «Демон») заявила: «Жалко тратить патроны, топить их в море». И белых топили целыми баржами или просто, обмотав колючей проволокой, сталкивали в волны. Впрочем, «Демон» сама порой любила посидеть за пулемётом, и в этом удовольствии себе не отказывала. Не отставал от этой женщины в жестокости особоуполномоченный по Крыму Бела Кун.

Наши в мясорубке

В списках Абраменко значатся восемь ейчан, расстрелянных в Симферополе, Ялте, Керчи. Полковник Хаткевич (Хоткеевич) Андрей Викторович, чиновник военного времени Фастовский Николай Васильевич, юнкер Касатонов (Кисатонов) Илларион Дмитриевич, каптенармус Романенко Иван Анатольевич (ейский рабочий), прапорщик Бражников Василий Григорьевич, рядовой Берлин Виктор Николаевич (студент Харьковского университета), рядовой Солод Конон Миронович, подпоручик офицерской роты Новочихин Михаил Архипович. Есть ещё девятое имя, без подробностей: Лях Пётр Евсеевич, Ейский уезд.

Абраменко приводит даже документ из дела нашего соотечественника прапорщика Бражникова, который в момент эвакуации армии Врангеля находился на излечении в санатории Красного Креста № 10 в Ливадии (под Ялтой). Протокол от 18 ноября 1920 года, составленный политкомом санатория Коротковым со слов сестры милосердия Сумцовой: «Бражников, офицер врангелевской армии, оставленный белыми для шпионажа, всё время занимался пропагандой среди больных и служащих против советской власти, говоря, что власть хамов и разбойников погибнет от нашего меча, т.е. белого. Убеждал их, что в горах остались ещё верные белым, с которыми он имеет связь и которые не сегодня-завтра придут на помощь ему и подымут восстание здесь, уничтожив грабителей-коммунистов. Всё это распространял среди белых пленных, призывая к восстанию против советской власти». Видимо, оставшийся в Крыму против своей воли Бражников не смог смириться и решил бороться с врагами до конца.

Даже мимолётный взгляд на короткий список погибших ейчан обнаруживает несоответствие с укоренившейся точкой зрения на красный террор в Крыму 1920-21 годов.

Офицеры ли?

Сейчас многие исследователи Гражданской войны говорят о десятках тысяч расстрелянных в Крыму белых офицеров, но… Армия Врангеля сильно отличалась от армии Деникина начала белого движения. И отдельные чисто офицерские части в ней были сохранены лишь как дань памяти героям Кубанских походов.

Учёт в армии Врангеля был хорошо налажен. Поэтому мы до единиц знаем число покинувших Крым белых бойцов и количество поверивших обещаниям красных об амнистии. Итак, на родине решили остаться 2009 офицеров и 52687 солдат армии Врангеля. Кроме того, в госпиталях находились около 15 тысяч раненых и больных, которых не успели погрузить на корабли. В России также решили остаться около 200 тысяч представителей русской интеллигенции, стёкшейся в Крым как последний оплот старого порядка.

Из воспоминаний корнета Эдлерберга, которому удалось бежать из-под расстрела, о той самой повторной регистрации: «Местом сбора была назначена дача крымского фабриканта… В глубине большого двора… толпилась пара сотен людей, и через открытые настежь ворота прибывали всё новые. С болезненным чувством всматривался я в их лица. Большинство было явно из низов – солдаты; но осанка, одежда выдавали иногда офицера, теперь бывшего». Из всех собравшихся уцелел лишь автор воспоминаний.

Камни

Действия новых крымских руководителей вызвали бурю протеста даже среди большевиков. Но в самом Крыму выступать против Куна и Землячки было опасно. Приказ прекратить массовые расстрелы пришёл из Москвы лишь весной 1921 года, когда спасать, по сути, было уже некого. Ещё долго в советской России отлавливали бывших деникинцев, колчаковцев… Но вряд ли после двадцать первого года в стране нашёлся бы человек, способный похвалиться тем, что служил у Врангеля. Поэт Максимилиан Волошин, ставший свидетелем крымской расправы, написал о ней цикл стихотворений: «Весна пришла// Зловещая, голодная, больная…// Под талым снегом обнажались кости.// Подснежники мерцали словно свечи.// Фиалки пахли тленьем. Ландыш – гнилью…»

В 1939 году пал жертвой террора и Бела Кун. Розалия Залкинд стала первой женщиной, получившей орден Красного Знамени в 1921 году. Официальная формулировка: «За заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной Армии». Она умерла своей смертью в 1947 году и похоронена у кремлёвской стены. Её жертвы и сейчас лежат на дне Чёрного моря или в огромных могильниках, пересыпанные землёй и негашёной известью.

Восемь ейчан, восемь вновь обретённых имён – много это или мало? Сегодня наступило время собирать камни. Давно и активно пополняются списки погибших на фронтах Великой Отечественной или павших от красного террора. А вот имена пропавших на дорогах Гражданской войны по большей части остаются в забвении. Особенно тех, кто воевал в белых армиях.