Потому что война…
 
В него стрелял заградотряд, когда он плыл за лодкой, чтобы спасти своих, оставшихся в тылу у немцев. Его с товарищем «забыли» в окопах при внезапном ночном отступлении. За то, что был захвачен в плен под Сталинградом, его приговорили к десяти годам ГУЛАГа. И хотя отсчёт лагерного срока у грузчика, «в разы» перекрывавшего нормы, шёл «день за три», в пенсии, которую потом ему назначат, не учтут период тяжелейшей работы в лагере. Когда Пётр Михайлович Лемешенко рассказывал свою судьбу, не раз и не два я задавалась вопросом, насколько тяжело носить обиду и вспоминает ли он пережитое, когда ему вручают юбилейные медали.
 
Война началась для него в январе 42-го. После окончания полковой школы старшего сержанта Лемешенко направили в роту ПТР (противотанковых ружей).
 
— Наша рота, — рассказывает, — дислоцировалась на станции Прудбой в Сталинградской области. Это был огромный – три армии — военный лагерь имени Ворошилова. После двухмесячной военной подготовки нашу 62-ю армию отправили за Дон, где мы заняли оборону. Оттуда по приказу командования наш 3-й усиленный батальон был направлен в армейскую разведку в тыл врага за 60 километров от Дона. С нами — взвод связи, две танкетки и шесть 76-миллиметровых орудий. У станции Морозовской мы заняли позицию, на которой оставались четыре дня. Обратно возвращались с информацией о положении немецких войск. Ночью шли, а днём отсиживались в укрытиях, потому что вокруг были немцы, которые потихоньку продвигались в сторону Сталинграда. И у хутора Пещерск они нас обнаружили. Немцы засели за скирдами и шпарили по нам из миномётов. Батальон был полностью разбит. Кто остался в живых, с боями выходили из окружения небольшими группами.   Я был помощником комвзвода ПТР. Со мной были политрук роты и командир взвода пулемётчиков со своим сержантом. Пробиваясь к своим, мы встретили командарма нашей армии, который с группой в четыре человека, как и мы, выходил из окружения. И он сказал, что немцы уже перешли Дон. Но когда мы подошли к реке, заметили на том берегу лодку и неожиданно для себя услышали русскую речь. Политрук скомандовал мне плыть туда за лодкой и на ней вернуться, чтобы их троих забрать. Я нашёл подходящий чурбак и только начал гимнастёрку стягивать, как у моей головы просвистели пули. Стреляли с того берега. Но говорили же они по-русски – мы это слышали!  Я всё равно поплыл. Течение мне здорово мешало, сносило в сторону. Когда выбрался на берег, увидел направленные на меня винтовки. Это был наш заградотряд. Я объяснил, что мы выходим из окружения и на том берегу трое наших ребят… Они ждут меня с лодкой. Политрук смотрел на меня хмуро, но велел мне принести шинель. И сказал: «Хочешь их спасать — бери лодку и плыви». Но только я столкнул лодку на воду, как с той стороны по мне начали стрелять уже немцы…
 
Пётр всё-таки добрался до другого берега живым, забрал товарищей и вчетвером поплыли обратно. «Опять нас обстрелял заградотряд. Но слава богу, мы все остались живы, — рассказывает Лемешенко. – А после меня направили в запасной полк, который стоял в деревне Зубовке. Оттуда в составе роты ПТР – на оборону Сталинграда. И с 23 августа по 20 сентября 42-го года я участвовал в оборонительных боях у села Бекетовка, на южной окраине города».
 
Пётр Лемешенко вспоминает, что 2 сентября их позиции бомбили около пятисот фашистских самолётов – тремя эшелонами, с утра до вечера. Бомба разорвалась рядом с окопом. Петра засыпало землёй, ему сломало ключицу. А его напарника украинца Филимона Банах взрывной волной выкинуло из окопа. Он Петра и откопал. Оба были контужены, слух вернулся через сутки. Бои на подступах к Сталинграду продолжались. 20 сентября на позиции защитников двинулись фашистские танки, накрыв снарядами всю линию окопов.
 
От разрывов закладывало уши. Всё гремело и пылало, — вспоминает Пётр Михайлович. – И это продолжалось до утра, пока внезапно над окопами не наступила тишина. И мы с товарищем увидели, что остались на позициях вдвоём. В соседних окопах никого не было. Как предположили, во время срочного отступления, в стрелковой части, которой ввиду больших потерь была передана наша рота ПТР, про нас просто забыли. Мы с Филимоном стали пробираться к Волге. А когда до нас донеслась с обрыва немецкая речь, мы двинулись в обратную сторону, к Сталинграду, надеясь, что город не взят. Шли километра три-четыре. Внезапно услышали «хэнде-хох!» и увидели направленные на нас автоматы. Нас повели в овраг у села Песчанка, километрах в пятнадцати от Сталинграда. Здесь немцы держали восемнадцать советских военнопленных.
 
В ноябре 42-го передовой отряд 26-го танкового корпуса замкнул под Сталинградом кольцо вокруг фашистов. Они были окружены и попали в «котёл». В январе 43-го, когда наши пошли в наступление,  Петра Лемешенко вместе с другими военнопленными освободили. Рассказывает:
 
— Нашей группе из трёх человек выдали продовольственный аттестат и направили своим ходом в село Урюпино в спецлагерь НКВД. Добирались до него дней десять. Но там оказался карантин, и нас отправили в Рязань, в 178-й спецлагерь НКВД. И там я пробыл до 17 мая 43-го года. А после меня с группой в тридцать человек отправили как следственного заключённого согласно наряду ГУЛАГа НКВД в спецлагерь в Воркуту. На десять лет. Там в транспортной бригаде я грузил цемент, кирпич и гравий. И так как нормы перевыполнял «в разы», меня «с применением зачётов рабочих дней» освободили на год и три месяца раньше — 24 февраля 1952 года.
 
Он уехал на родину, в Актюбинск. Работал на военном заводе штамповщиком, наладчиком, инженером-технологом. Окончил саратовский «политех». Он был свободен и спешил жить. И так как ещё со школы любил рисовать, на половину первой же зарплаты заказал в посылторге масляные краски из Москвы. Первая его работа маслом – копия с картины Васнецова «Дети, бегущие от грозы». Работы художника Петра Лемешенко вывешивали в выставочном зале в Актюбинске. Он писал портреты и пейзажи.  Но чаще — репродукции маслом картин русских художников: «Утро в сосновом лесу», «Рыбаки»… Сотни, а быть может, тысячи его картин разъехались по свету. Две, списанные с  полотен Петра Кривоногова — «Защитники Брестской крепости» и Петра Мальцева «Крейсер «Варяг»  — Лемешенко хочет подарить ко Дню Победы местному совету ветеранов.
 
… Незадолго до нашей встречи Петру Михайловичу Лемешенко вручили юбилейную медаль «70 лет Победы в Великой Отечественной войне  1941-1945 гг.» Прощаясь, задаю мучивший меня вопрос. Все эти годы давит ли обида? «Да ведь тогда таких, как я, боже мой, сколько было… Никто меня пленом не попрекнул. А следователь НКВД когда-то мне сказал, что лучше десять невиновных осудить, чем пропустить одного диверсанта. Тогда война была …».
Татьяна ШЕКЕРА, фото автора.